Общими для экономического развития англии и франции. История экономики и экономической мысли. Факторы промышленного отставания

Экономическое развитие Англии и Франции в 18 – 19 веках.

(материал взят из книги доктора экономических наук Р. С. Горчакова «Экономическая история зарубежных стран», издательство Ленинградского государственного университета, 1963 год)

Буржуазная революция и промышленный переворот в Англии и го последствия.

Особенности и экономические последствия буржуазной революции в Англии. Английская буржуазная революция (1642- 1648 гг.) является тем рубежом, который отделяет феодальную эпоху от капиталистической, хотя это была уже вторая по счету (после нидерландской) буржуазная революция. Революция в Голландии была узконациональной и, кроме того, привела к власти торговую, а не промышленную буржуазию. Английская же революция, как указывал Маркс, являлась не только английской, а общеевропейской, ибо она способствовала победе буржуазии и в других странах Европы.
По уровню развития производительных сил Англия ничем не выделялась из других европейских стран, однако социально-экономическая обстановка сложилась очень благоприятно для осуществления буржуазной революции (раннее падение крепостничества, «обуржуазивание дворянства», наличие сильной не только торговой, но и промышленной буржуазии, развитие капитализма не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве). Это обусловило и некоторые особенности революции:
1) меньшую остроту классовой борьбы, вследствие союза буржуазии с «новым» дворянством, чем, например, во Франции, где дворянство было сплоченным классом;
2) этот же союз буржуазии и помещиков обусловил непоследовательность, незавершенность буржуазной революции, ибо она не уничтожила ни экономической, ни политической силы дворянства (сохранились крупное землевладение лендлордов и монархия) .
Тем не менее, революция уничтожила основные феодальные преграды для развития капитализма и превратила феодальную собственность на землю в капиталистическую частную собственность. Уничтожены были устаревшие правовые нормы, регулировавшие развитие торговли и промышленности, остатки цехового строя и т. п. Одновременно были созданы более благоприятные условия для внешней торговли, колониальной экспансии и вообще для завершения процесса первоначального накопления капитала. Крестьяне подверглись новым «огораживаниям», причем в отличие от дореволюционного времени государство не только не препятствовало этому, а, наоборот, стало активно поощрять экспроприацию крестьянства путем издания ряда специальных законов.

Первоначальное накопление капитала в Англии и его методы.

Сущность этого процесса сводилась к тому, что: 1) был создан рынок наемной рабочей силы путем экспроприации непосредственных производителей (крестьян и ремесленников) и 2) был достигнут необходимый для перехода к капиталистическому производству уровень накопления капитала и концентрации его в руках торгово-промышленной буржуазии. Период так называемого первоначального накопления капитала в Англии охватывал время с конца XV в. до середины XVIII в. Основными его методами и источниками были следующие:
1. Расхищение и присвоение помещиками крестьянских (общинных) земель, спекулятивные сделки с государственными землями. В итоге к концу XVIII-началу XIX в. исчезает общинная собственность (эти процессы шли и в царской России 19 века) О том, каковы были размеры «огораживания», видно из того, что если с 1700 по 1760 г. было отнято у крестьян 312 тыс. акров земли, то с 1760 по 1801 г. - уже 3180 тыс. акров. В результате этих процессов в Англии в XVIII в. быстро развилась капиталистическая фермерско-арендаторская система. Городская промышленность получила с избытком кадры дешевой рабочей силы. Расширился внутренний рынок за счет ликвидации системы натуральных крестьянских хозяйств.
2. Огромные прибыли, получаемые английскими купцами и промышленниками от грабежа колониальных народов. В этот период (а он совпал с мануфактурной стадией развития капитализма) еще не промышленная, а торговая гегемония давала экономическое господство над другими странами, а это обусловило особую роль колоний, как объектов прямого грабежа и источников редких и ценных товаров. В XVIII в. Англия захватила ряд земель в Северной Америке, Индии, Западной Африке, о. Минорку, Гибралтар и т. д. Некоторые из них (например, Северо- Американские колонии) были важными рынками сбыта, и Англия сознательно сдерживала их экономическое развитие, стремясь превратить их в свои аграрно-сырьевые придатки.
Уничтожение местного населения в американских колониях вызвало острую нехватку рабочей силы. Вследствие этого появляется торговля рабами, а Африка была превращена, по словам К. Маркса, в заповедное поле охоты на чернокожих. Именно на этой торговле обогатился город Ливерпуль. В конце XVIII в. около сотни ливерпульских кораблей занимались перевозкой живого товара. Только за одно десятилетие (1782-1792 гг.) купцы Ливерпуля получили от этой торговли неграми более 150 млн. руб. прибыли. Размеры колониальной торговли постоянно росли. Если в 1697 г. английский экспорт едва достигал 3,5 млн. ф. ст., то в 1770 г. он составлял 14,2 млн., а в 181.5 г. - уже 58,2 млн. ф. ст. Особенно большие прибыли получала Ост-Индская компания: в момент образования ее капитал составлял 63 тыс. ф. ст., а в 1708 г. - уже 3163 тыс. ф. ст. Только за 15 лет (1765-1780 гг.) она вывезла из Бенгалии золота и серебра примерно на 1 млрд. ф. ст.
1. Система государственных займов и налогов. Именно с займов правительству начал свою историю Английский банк (учрежден в 1694 г.), добившийся права чеканить монеты, хранить государственный золотой запас и ставший выполнять функции государственного банка. Займы и проценты по ним выплачивались за счет налогов. Предоставление займов государству было выгодным делом для буржуазии, ибо облигации займов из-за необходимости их быстрейшей реализации обычно продавались ниже номинала (во время войны с Испанией - в 2 раза ниже) и по ним платился более высокий процент, чем банками. Кроме того, полученные займы государство тратило на военные цели, и известная часть этих денег возвращалась заимодавцам (задолго до возврата займа) в форме выгодных подрядов, заказов, премий, субсидий к т. д.
2. Протекционистская политика, т. е. такая система различных экономических мероприятий буржуазного государства, которая ускоряла процесс капиталистического развития. В условиях первоначального накопления капитала это было средством, по определению Карла Маркса, «фабриковать фабрикантов, экспроприировать независимых работников, капитализировать национальные средства производства и жизненные средства, насильственно ускорять переход от старого способа производства к современному».
Начало протекционизму в Англии было положено Навигационными актами Кромвеля (середина XVII в.), направленными главным образом на подрыв морского могущества Голландии. Акты предусматривали, что иностранные корабли могли привозить в Англию только такие товары, которые производились в их же странах, и запрещали всякое посредничество в перевозках. Торговля с английскими колониями объявлялась монополией Англии и должна была вестись только с помощью английских кораблей, построенных в Англии и укомплектованных не менее чем на три четверти из английских подданных. Одновременно были введены высокие пошлины на многие иностранные товары, а ввоз некоторых из них был даже запрещен (например, шерстяных тканей). Протекционизм позволял успешнее вести конкурентную борьбу с иностранными товарами и защитить молодые отрасли национальной экономики от иностранной конкуренции. В итоге первоначального накопления капитала в Англии к середине XVIII в. были созданы предпосылки для дальнейшего быстрого развития капитализма: были созданы рынок рабочей силы, значительные накопления капитала, достаточно широкий внутренний рынок и т. д. Развитие мануфактуры достигло своего апогея, создав одновременно предпосылки для перехода к машинному производству: детальное разделение труда, специализацию инструментов, упрощение трудовых процессов, кадры определенной квалификации и т. п.

Промышленный переворот.

В 60-е годы XVIII в. в Англии начался процесс смены мануфактуры фабрикой, т. е. промышленный переворот. Сущность промышленного переворота сводится к двум моментам: 1) к технической революции, связанной с внедрением машинного производства и заменой им ручного труда, и 2) к изменениям в социальной области, выражающимся в том, что вместо формального возникло реальное подчинение труда капиталу и окончательно сформировались два основных класса капиталистического общества - буржуа и пролетарии. В. И. Ленин указывал, что «переход от мануфактуры к фабрике′ знаменует полный технический переворот, ниспровергающий веками нажитое ручное искусство мастера, а за этим техническим переворотом неизбежно идет самая крутая ломка общественных отношений производства, окончательный раскол между различными группами участвующих в производстве лиц, полный разрыв с традицией, обострение и расширение всех мрачных сторон капитализма, а вместе с тем и массовое обобществление труда капитализмом». Главным содержанием промышленного переворота является капиталистическая индустриализация. Она начинается в Англии с легкой промышленности, точнее - с текстильной, а еще точнее- с хлопчатобумажной промышленности, как с наиболее молодой и не знавшей цеховых предрассудков отрасли, защищенной к тому же от иностранной конкуренции запретом ввозить в Англию хлопчатобумажные ткани.
В 1733 г. Джон Кэй изобрел простейший ткацкий станок с летающим челноком, ускоривший процесс тканья в два раза. Это привело к отставанию прядения, продолжавшемуся до 1764 г., когда ткач Джемс Харгривс изобрел механическую прялку «Дженни» (названную так по имени его дочери), работавшую 16-18 веретенами вместо одного и дававшую тонкую нить. Появление даже такой, далеко не совершенной машины оказало сильнейшее влияние на социально-экономический строй Англии. Ф. Энгельс писал, что она вызвала к жизни не только промышленный, но и земледельческий пролетариат, так как земледельцы, бывшие одновременно и ткачами, и ремесленниками, перешли только к ткачеству, а освободившиеся земли стали арендовать крупные капиталистические фермеры. Используя наемный труд и проведя ряд агротехнических мероприятий, они своей более дешевой продукцией победили в конкурентной борьбе крестьян, которые, разорившись, стали работать батраками или уходили в город. В результате класс крестьянства в Англии фактически исчез к началу XIX в (в царской России это произошло в начале 20 века в ходе насильственной капитализации России Западом).
В 1769 г. была изобретена новая прядильная машина - «ваттер-машина», приводившаяся в движение уже не вручную, а силой воды. (Изобретателем ее считается Ричард Аркрайт, хотя в действительности он выкрал это изобретение у плотника Хейса). Она давала, в отличие от «Дженни», прочную, но толстую нить. В 1799 г. Самюэль Кромптон совместил лучшие качества обеих машин в своей «мюль-машине», дававшей и тонкую, и прочную нить. В 1785 г. Эдмунд Картрайт изобрел ткацкий станок, заменявший ручной труд 40 ткачей. Этим был завершен процесс создания машинной базы в текстильной промышленности. Машины постепенно внедряются в сукноделие, полотняное и шелкоткацкое производство. Однако все это было усовершенствованием только так называемой «рабочей», исполнительной части машины. Подлинный технический переворот начался с изобретения паровой машины Уатта в 1784 г., ставшей универсальным двигателем, применявшимся в различных отраслях и в первую очередь в текстильной промышленности. Появление паровой машины вызвало быстрое развитие угледобычи и металлургии. С 1779 г. в Англии используется в металлургии каменный уголь, а это позволило увеличить выплавку чугуна с 17,4 тыс. в 1740 г. до 125,1 тыс. тонн в 1796 г. Одновременно были усовершенствованы способы передела чугуна в железо и сталь (пудлиигование). В результате, если в 1720 г. в Англии получали 18 тыс. тонн железа, то в 1812 г.- 250 тыс. тонн, а в 1834 г.- уже около 700 тыс. тонн. Развитие черной металлургии облегчалось тем, что в Англии было много каменного угля, залегавшего мощными пластами близко от поверхности; добыча его росла потому довольно быстро: в 1700 г. было добыто 2,6 млн. тонн, в 1770 г.- 6 млн. тонн, в 1795 г.- более 10 млн. тонн, а в 1854 г.- уже 65 млн. тонн каменного угля. Правда, добыча угля сдерживалась плохими транспортными условиями. Выход отчасти был найден в строительстве каналов (вторая половина XVIII в.), но действительно радикально транспортная проблема начала решаться только строительством железных дорог, а также появлением парового речного и морского транспорта. Изобретение паровой машины привело к подлинному перевороту в транспорте.
Первая железная дорога (61 км) была построена в 1825 г., ′а в течение 1840-1870 гг. было построено 22 тыс. км железных дорог, т. е. 50% современной железнодорожной сети Англии. В морском транспорте использование паровой машины было очень небольшим до последней трети XIX в., так что даже в середине XIX в. 95% тоннажа английского флота приходилось на парусники. Завершился промышленный переворот изобретением ряда простейших станков (токарный, строгальный). С этого времени машины стали производиться машинами, а не вручную.

Социально-экономические последствия переворота

В результате промышленного переворота в Англии была создана адекватная капитализму машинная база и окончательно победил капиталистический способ производства. «Промышленная революция, - писал Ф. Энгельс в 1845 г., - имеет такое же значение для Англии, как политическая революция - для Франции, как философская революция - для Германии. И различие между Англией 1760 г. и Англией 1844 г. по, меньшей мере, так же велико, как между Францией при старом порядке и Францией июльской революции». Промышленный переворот вызвал быстрый рост промышленного производства. Если в 1771 - 1775 гг. Англия перерабатывала менее 5 млн. фунтов хлопка-сырца, то в 1841 г. она ввезла его уже 528 млн. фунтов. Выплавка чугуна увеличилась с 68 тыс. тонн в 1788 г. до 1,2 млн. тонн в 1839 г. Изменилась и структура промышленного производства: вместо суконного производства на первое место выдвинулась хлопчатобумажная промышленность, а также металлургия, добыча каменного угля, машиностроение. Быстро росли города: Манчестер из небольшого поселка с 10 тыс. жителей в 1700 г. превратился в 1841 г. в большой город с населением в 357 тыс. человек. Бирмингам увеличил свое население с 30 тыс. человек в 1760 г. до 191 тыс. человек в 1841 г. Резко расширились внешнеторговые связи: оборот внешней торговли только с 1770 по 1800 г. увеличился в 7-7,5 раза. При этом вследствие дороговизны экспортируемых машин Англия имела активное сальдо торгового баланса, т. е. ее экспорт по стоимости превышал импорт. Изменилась структура экспорта: главное место среди промышленных товаров вместо шерстяных тканей получили хлопчатобумажные. В импорте наибольшую долю имели хлопок - сырец, лес и продовольственные товары.

Промышленная гегемония Англии в XIX в.

В результате того, что Англия первая стала на путь капиталистической индустриализации, она значительно опередила другие страны и в течение трех четвертей XIX в. экономически господствовала над всем миром. Уже в 1848 г. К. Маркс писал, что Англия «превращает целые нации в своих наемных рабочих» и «своими гигантскими руками охватывает весь мир». Особенно выгодным было для нее монопольное положение на мировом рынке. В начале XIX в. Осуществляется переход от индивидуального к массовому производству машин, а в 1843 г. было отменено запрещение вывозить машины, вследствие чего машиностроение превратилось в экспортную отрасль. Англия стала монопольным поставщиком машин: английские текстильные машины, паровые двигатели и паровозы распространились по всему миру. Английские ткани были также вне конкуренции вследствие своей дешевизны, обусловленной высоким уровнем механизации: в 1870 г. в Англии насчитывалось 37,7 млн. веретен против 3,5 млн. во Франции и около 1 млн. в Германии. Выплавка чугуна и добыча каменного угля в Англии до середины XIX в. были больше, чем во Франции, Германии и США вместе взятых. Большое значение имело и железнодорожное строительство, осуществлявшееся и в самой Англии, и в ее колониях. Помимо того что оно создавало широкий спрос на металл, железнодорожное строительство поглощало часть безработных, создавало условия для быстрого перемещения рабочих, усиливало эмиграцию в колонии, расширяло рынок. Огромные прибыли, получаемые буржуазией вследствие промышленной гегемонии Англии, стали основой ее финансового могущества. В 1870 г. в Англии было уже 113 акционерных банков и по концентрации банковского капитала она шла тогда впереди 1 других стран. «Обилие» капитала позволило ей раньше других стран начать вывоз капитала главным образом в свои колонии. В 1865 г. она имела уже 25 колониальных банков.

Сельское хозяйство.

До конца 18 века сельское хозяйство удовлетворяло основные потребности Англии в продуктах питания. Однако с конца XVIII в. сельское хозяйство начало отставать от развития промышленности и продукты питания во все больших размерах стали ввозиться из-за границы. Во время войн с Наполеоном торговые связи Англии были нарушены, цены на хлеб резко выросли (в 2-3 раза) и вновь усилилось зерновое производство. В это время были введены усовершенствования, увеличившие производительность труда в сельском хозяйстве: более совершенные плуги, культивация, травяные и кормовые севообороты и т. п. Опасаясь тем не менее конкуренции более дешевого хлеба из других стран и падения цен после Наполеоновских войн, землевладельцы и фермеры добились в 1814 г. принятия так называемых «хлебных законов», которые должны были на долгое время обеспечить выгодную рыночную конъюнктуру. Согласно этим законам ввоз иностранного хлеба в Англию запрещался до тех пор, пока цена не превысит определенного уровня (80 шиллингов за 1 квартер пшеницы). Иначе говоря, под нажимом землевладельцев и фермеров Англия начала осуществлять не только промышленный, но и аграрный протекционизм, выгодный прежде всего лендлордам, вздувшим до баснословно высоких размеров земельную ренту.
«Хлебные законы» вызвали активную борьбу с ними английской промышленной буржуазии. Дело в том, что высокие цены на продукты питания удорожали цену рабочей силы - заработную плату - и увеличивали тем самым издержки производства. Кроме того, европейские аграрные страны в ответ на эти законы повысили пошлины на английские промышленные товары. Борьбу с хлебными законами возглавила выражавшая интересы промышленной буржуазии «манчестерская школа» английских буржуазных экономистов, создавших «Лигу борьбы с хлебными законами» во главе с Ричардом Кобденом. Известную поддержку этой Лиге оказывали и рабочие, в какой-то мере заинтересованные в снижении цен и поддержании их на стабильном уровне, поскольку рост цен приводил к падению реальной заработной платы. В 1846-1848 гг. хлебные законы были отменены и цены на хлеб стали отныне зависеть от конъюнктуры не национального, а мирового рынка. Опасаясь иностранной конкуренции, фермеры провели в 50-е годы ряд новых технических усовершенствований: дренажные работы, применение минеральных удобрений, новых машин. Этому техническому прогрессу способствовало и то, что вследствие отлива сельскохозяйственного населения в город несколько увеличилась заработная плата, благодаря чему расширились рамки применения машин. Однако введение машин и других усовершенствований вскоре уменьшило спрос на труд, и заработная плата вновь снизилась.

Переход от протекционизма к фритредерству.

Уже отмена хлебных законов означала ослабление протекционизма. В 50-е годы были отменены вообще всякие ограничения во внешней торговле, и Англия провозгласила экономическую политику фритредерства (свободы торговли). Этот переход объяснялся прежде всего огромным промышленным превосходством и гегемонией Англии на мировом рынке. В 1850 г. на ее долю вместе с колониями приходилось 5,24 млрд. марок из 14,5 млрд. марок мирового товарооборота (Германия - 2,1 млрд., Франция - 1,5 млрд., США - 1,28 млрд., а в 1870 г. товарооборот Англии составил 9,2 млрд. марок (вместе с колониями 14 млрд.) из 37,4 млрд. марок мирового товарооборота (Франция - 4,5 млрд., Германия - 4,2 млрд., США - 3,4 млрд.). Из этих данных видно, что Англия безраздельно господствовала на мировом рынке. Поэтому, как писал Ф. Энгельс, «протекционизм внутри страны был не нужен фабрикантам, которые побивали всех своих иностранных соперников и самое существование которых зависело от расширения вывоза». Отмена же ввозных пошлин давала ей право требовать того же и у других стран, расширяя тем самым рынки сбыта своих товаров. Переход к фритредерству был победой промышленной буржуазии над лендлордами.
Рост внешней торговли в значительной мере стал осуществляться и за счет колониальных стран, сырьевые ресурсы которых были немаловажным фактором промышленного развития Англии. В первой половине XIX в. Завершилось покорение Индии; после двух опиумных войн Англия проникла в Китай, были захвачены некоторые районы Центральной, Западной и Южной Африки и т. д. Если в 1700 г. колонии составляли около 1 млн. кв. км., а в 1800 г.- 11,3 млн., то в 1850 г.- уже более 20 млн. кв. км. Положение и борьба рабочего класса. В период промышленного переворота положение рабочего класса резко ухудшилось, ибо введение машин позволило повысить в несколько раз степень эксплуатации рабочих. Расширились масштабы применения детского и женского, труда и одновременно увеличился рабочий день (у детей - до 14 часов, у взрослых - до 16-18 часов). Вот некоторые данные о возрастном и половом составе английских рабочих в 1833 г. (в тыс. человек).
До 11 лет 11-18 лет
Мужчины. 4,8 67,2
Женщины. 5,3 89,8
Всего 10,1 157,0
Из этих данных видно, что дети и подростки до 18 лет составили почти 50% (167,1 тыс. человек), женщины и девочки - подростки - 56 %
Всего
1о лет
88,4 160,4
102,8 197,9
191,2 358,3
Многочисленные факты тяжелого положения рабочих в этот период приводятся в работе Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии».
Однако именно в это же время английская буржуазия начинает осуществлять подкуп известной части рабочего класса для создания внутри его своей социальной опоры. Дело в том, что отсутствие крестьянства, которое в других странах, как правило, было опорой буржуазии, создавало очень опасную обстановку для английской буржуазии. Положение первой в мире промышленной и колониальной страны, получавшей огромные прибыли, позволило английской буржуазии раньше, чем в других странах, вести политику раскола рабочего класса. В 1824 г. (после 25-летнero запрета) начали возникать тред-юнионы. В 30-е годы возникает мощное чартистское движение, которое, хотя и закончилось поражением, заставило правительство пойти на ряд уступок: отмену хлебных законов, ограничение рабочего дня детей и женщин в ряде отраслей, расширение избирательных прав и т. д.
В 50-60-е годы XIX в. рабочее движение в Англии под влиянием поражения чартизма, усиления политики подкупа верхушки рабочего класса и неудач революций 1848 г. на континенте подпало под влияние реформистских идей. Тред - юнионы начали заниматься устройством потребительских кооперативов и различных ассоциаций, пытаясь претворить в жизнь проекты «кооперативного социализма», замкнулись в узкие рамки профессионализма, редко подымаясь выше экономической борьбы. Только образование Интернационала несколько оживило работу тред- юнионов.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ФРАНЦИИ

Основные экономические мероприятия буржуазной революции.

С первых же дней революции во Франции наиболее актуальным стал аграрный вопрос, который на первом этапе революции, когда у власти была крупная буржуазия, полностью решен не был. В августе 1789 г. Учредительным собранием была принята Декларация прав человека и гражданина, провозгласившая победу буржуазии. Декларация не уничтожила неравенство, она лишь заменила один его вид (неравенство по происхождению) другим (неравенство по имущественному положению), но в тех условиях это имело прогрессивное значение. Частная собственность объявлялась священной и неприкосновенной. Были уничтожены цехи. Очень ярко проявился уже тогда антипролетарский характер деятельности новой власти: буржуазия провела ряд антирабочих законов, из которых наиболее известен закон ле Шапелье от 14 июня 1791 г., запрещавший стачки, забастовки и всякие рабочие союзы и объединения под предлогом борьбы с цеховыми предрассудками.
Отказ от проведения. радикальной аграрной реформы и, более того, борьба с крестьянскими волнениями, а также антирабочее законодательство привели к изоляции крупной буржуазии от народа и к захвату власти якобинцами - наиболее левой и революционной частью буржуазии. Время якобинской диктатуры (май 1793 г.- июль 1794 г.) - это период апогея в развитии Французской революции, оставивший значительный след во всей последующей истории Франции. Наиболее крупным завоеванием революции при якобинцах было проведение в жизнь трех декретов по аграрному вопросу. Первый из них разрешал на выгодных для крестьян условиях проводить раздел и продажу земли тех помещиков, которые эмигрировали за границу. Крестьяне покупали землю по сравнительно невысокой цене в рассрочку на 10 лет. Однако этот декрет не распространялся на другие помещичьи земли. Второй декрет касался общинных земель: все те общинные земли, которые за последние 200 лет были присвоены помещиками, возвращались и распределялись между всеми крестьянами равными участками в частную собственность. Если же хотя бы одна треть общины высказывалась за выделение из общины, то общинные земли должны были также распределиться между крестьянами и становились их собственностью через 10 лет. В итоге большинство общин распалось. Третий декрет имел наибольшие последствия и значение, ибо он полностью и безвозмездно уничтожал всякие феодальные повинности. Главным результатом этого законодательства было то, что феодальная собственность была сильно подорвана (хотя и не уничтожена полностью), а крестьяне получили землю в частную собственность. Создалась мелкая крестьянская собственность, и господствующим типом стало парцеллярное крестьянское хозяйство. Это был революционный, демократический, буржуазно- крестьянский способ решения аграрного вопроса. При этом, поскольку крестьянство получило землю от буржуазии, оно надолго превратилось в ее союзника и опору, помогая ей нередко в XIX в. в ее борьбе с пролетариатом.
Из других экономических мероприятий якобинцев наиболее известны их декреты по борьбе со спекуляцией (установление максимальных цен) и сохранение ими антирабочего закона ле Шепелье. После контрреволюционного переворота 27 июня 1794 г. революция вступила в период ослабления, закончившийся установлением в 1799 г. диктатуры Наполеона. Давая оценку Французской буржуазной революции, следует сказать, что она имела большое значение не только для Франции, уничтожив там все главные препятствия для развития капитализма, но и для других стран, вступивших на этот же путь. В этом ее международное значение. Оно тем более значительно, что революция во Франции проходила в очень острых формах классовой борьбы, в сложнейшей политической обстановке, дан тем самым революционный опыт буржуазии других государств.

Экономическая политика Наполеона.

Социальной опорой диктатуры Наполеона была крупная промышленная, банковская и торговая буржуазия и значительная часть крестьянства, стремившегося сохранить полученную от революции землю. Диктатура Наполеона была нужна буржуазии для расправы с расширением революционной борьбы широких масс народа. Наполеон, со своей стороны, обеспечил законодательное закрепление всех завоевании буржуазии. В 1804 г. им был выработан специальный гражданский кодекс, в основу которого положен принцип незыблемости буржуазной частной собственности. Во время наполеоновских завоеваний этот кодекс вводился в новых странах и способствовал разложению в них феодального строя. Ряд статей кодекса носил резко выраженный антирабочий характер, запрещая стачки и рабочие союзы. Были введены особые рабочие книжки, в которых хозяева давали характеристику политической благонадежности рабочего. Не имеющие таких книжек рабочие считались бродягами и подлежали заключению в работные дома с тюремным режимом. Наполеон проводил политику протекционизма, поддерживал развитие промышленности и торговли через такие специальные учреждения, как торговые палаты, Главный совет торговли, Совет по делам фабрик и заводов, в работе которых широко участвовала крупная буржуазия. Это был период начала промышленного переворота. Большое влияние на развитие французской промышленности оказала политика так называемой «континентальной блокады», проводившейся Наполеоном с 1806 г. против Англии и ее союзников. С помощью запрета всякой торговли с Англией он пытался не только ослабить ее, но и захватить европейские рынки. Конфискации английских товаров были настолько велики, что, опасаясь падения цен, Наполеон приказал не пускать конфискованные товары на рынок и уничтожать их.
Влияние континентальной блокады было неодинаковым для различных отраслей промышленности: те из них, которые имели свою сырьевую базу, ускорили свое развитие (шерстяная, полотняная, шелковая), но большинство отраслей попало в трудные условия, лишившись подвоза сырья (хлопчатобумажная, сахарная) и машин. Французские товары не завоевали себе новых рынков из-за своей дороговизны: объем товарооборота внешней торговли в период, когда у власти был Наполеон, возрос весьма незначительно (10-20%). В конце концов Наполеон был вынужден признать безуспешность своей попытки поставить на колени Англию и ввел систему лицензий на ввоз наиболее необходимых английских товаров и колониального сырья. При Наполеоне начала создаваться будущая финансовая мощь Франции. В 1800 г. при его поддержке был создан Французский банк, часть акций которого имел Наполеон и его приближенные. Этот банк вскоре стал выполнять функции государственного банка. Он учитывал обязательства откупщиков государственных налогов, платил по государственным долгам, осуществлял эмиссию банкнот и проводил различные операции казначейства. Одновременно он был и кредитным банком. Эмиссионные права имели еще 3 парижских и один руанский крупные банки. Значительное развитие уже в начале XIX в. получили операции банков с государственными займами: проценты на государственный займы составляли 70-75 млн. франков в г од. Известное влияние на экономику Франции оказали и наполеоновские войны: побежденные страны были важным рынком сбыта французских товаров, источником дешевого сырья и рабочей силы (вот для чего буржуазии Запада нужна была царская Россия 19 века с ее огромными природными кладовыми сырья в качестве сырьевой колонии, что и определило постоянное стремление западной буржуазии, начиная с Отечественной войны 1812 года, к военной оккупации Российское государства любыми способами, не считаясь с людскими и финансовыми потерями - приобретение в частную собственность огромных запасов царской России западными промышленными монополиями окупало любые расходы, затраченные на экономическую и военную оккупацию Российского государства Западом под прикрытием создания на российских землях западной демократии).
Грабеж покоренных народов был одним из методов первоначального накопления капитала во Франции. Например, в 1804 г. военные контрибуции и конфискации составили 123 млн. франков (все государственные доходы 770 млн.), а в Пруссии только за два года ее оккупации было награблено имущества почти на 1 млрд. франков. Будучи несправедливыми и захватническими, наполеоновские войны, однако они расшатывали феодальные порядки в Западной Европе и расчищали путь для ускорения развития капитализма (вот почему на протяжении всего 19 и 20 века Запад никогда не прекращал попыток тотального грабежа России с помощью военных походов; именно по этой причине природные и национальные (народные) богатства России 90 - х годов 20 века, которые оказались собственностью Запада после уничтожения СССР, подверглись тотальному разграблению западными монополиями, а русский народ массовому ограблению).

Промышленный переворот и развитие промышленности Франции до 70-х годов XIX в.

В первые десятилетия XIX в. во Франции началась промышленная революция, завершившаяся в 60-е годы XIX в. победой фабрики над мануфактурой. Правда, во Франции не было такой волны изобретений, как в Англии, и промышленный переворот осуществлялся главным образом за счет массового привоза английских машин. Из французских изобретений следует отметить только введение в шелкоткацком производстве станки Жаккарда (1804 г.), ткавшего разноцветными нитками и дававшего такие узоры, что стало излишним крашение, и машины Жирарда в льнопрядении. Постепенно, в 20-30-е годы XIX в. во Франции развилось свое текстильное машиностроение и текстильная промышленность вступила в период бурного развития. Если в 1834 г. во Франции было около 500 ткацких станков, то в 1841 г. их насчитывалось уже около 31 тыс. штук. Потребление хлопка в 30-40-е годы увеличилось в несколько раз. До середины XIX в. промышленная революция проходила в основном за счет легкой промышленности: кроме текстильной, она затронула сахарную промышленность (увеличилось промышленное производство свекольного сахара), стекольную, фарфоровую и др. Одновременно сделала некоторые успехи и тяжелая промышленность, подготавливая скачок 50-60-х годов XIX в. Добыча каменного угля возросла с 1 млн. тонн в 1820 г. до 5 млн. тонн в 1848 г., а выплавка железа - со 100 тыс. тонн в 1814 г. до 250 тыс. тонн в 1848 г., причем уже в 1825 г. примерно одна треть железа выплавлялась на каменном, а не на древесном угле. В конце 40-х годов коксовая плавка окончательно вытеснила древесно угольную. В 50-60-е годы тяжелая промышленность стала развиваться более высокими темпами, чем легкая. К 1870 г. добыча каменного угля возросла до 13 млн. тонн, а выплавка чугуна до 1,2 млн тонн. Количество паровых машин возросло в течение 50-60-х годов XIX в. более чем в 4 раза (с 5,6 до 24 тыс.) и еще более возросла их мощность. В это время Франция имела уже свое довольно развитое машиностроение, и на Всемирной выставки 1851 г. в Лондоне ее экспонаты заняли второе место после Англии по числу наград. Из изобретений этого времени особенно большое значение имели работы Мартена (1865 г.) в области сталелитейного производства. Успехи металлургии позволили более интенсивно осуществлять железнодорожное строительство, которое в свою очередь давало толчок развитию металлургии. Первая железная дорога длиною в 38 км была построена в 1831 г., в 1847 г. железнодорожная сеть составляла уже 1837 км, в 1851 г.- 3190 км, а в 1870 г.- около 17 тыс. км. Железнодорожное строительство всемерно поощрялось государством. Впрочем, и другие отрасли поддерживались правительством, особенно в 50-60-е годы.
После кризиса 1857 г. правительство предоставило капиталистам ряд займов для технического переоснащения их предприятий: .крупные капиталисты горнодобывающей промышленности получили 55 млн. франков, текстильной - тоже 55 млн., металлургии - 9 млн. франков и т. д. В 60-е годы правительство провело реконструкцию Парижа: были снесены многие средневековые улицы, проложены современные бульвары, построены вокзалы, дворцы, церкви. Все эти работы также сыграли известную роль в ускорении промышленного развития. В середине XIX в. Франция была второй в мире после Англии страной по уровню промышленного развития. Однако в отличие от Англии промышленный переворот осуществлялся гораздо медленнее. В значительной мере это объяснялось сохранением большого числа мелких предприятий и вообще более низкой концентрацией производства и капитала. Например, очень распыленной была лионская шелковая промышленность. В Париже жило (в 1848 г.) около 350 тыс. рабочих, но они работали главным образом в мелких мастерских: из 658 тыс. предприятий только 7 тыс. имели более десяти рабочих. В больших размерах применялся женский и детский труд: в 40-е годы XIX в. женщины и дети составляли в хлопчатобумажной промышленности 52%, в чулочной- 48%, пищевой - 37% рабочих. В 70-е годы XIX в. темпы промышленного развития замедлились из-за узости внутреннего рынка и большого отвлечения капитала в виде вывоза его за границу: ранний вывоз капитала объяснялся невыгодностью его вложения в промышленность в условиях узкого рынка и в свою очередь замедлял промышленное развитие. Узость же внутреннего рынка в немалой мере была обусловлена некоторыми особенностями развития сельского хозяйства (вот почему Западу так необходимо было уже в 19 веке провести военную оккупацию России для расширения рынка и получения дешевого сырья и почти бесплатной рабочей силы в виде русских крепостных крестьян; в 20 веке, в ходе еще более бурного промышленного развития в Европе, потребность Запада иметь Россию в качестве своей сырьевой колонии с дешевой рабочей силой возросла еще сильнее).

Сельское хозяйство.

Французская буржуазная революция создала мелкую крестьянскую земельную собственность. Помещиков осталось мало, ибо даже Бурбоны не осмелились вернуть бывшим землевладельцам их землю: возвращались лишь только нераспроданные земли, а за все другие правительство выплатило компенсацию в размере около 1 млрд. франков. В середине XIX в. сельское хозяйство Франции представляло собою систему парцеллярных, мелкокрестьянских хозяйств, применявших в основном собственный труд и ведших поликультурное хозяйство в целях удовлетворения своих потребностей. Это были мелкотоварные, почти натуральные хозяйства. Численность этих мелких крестьянских хозяйств росла до 50-х годов XIX в. за счет покупки земель продаваемых помещиками, которые были напуганы революционными событиями: по данным П. Лафарга, в 1789 г. во Франции было 4 млн. земельных собственников, в 1825 г.- 6,5 млн.,. » 1856 г.- 7-7,5 млн., а в 1874 г.- уже только около 6 млн. хозяйств. Это означало, что начиная с 50-х годов XIX в. в сельском хозяйстве ускорилось развитие капитализма, усилился процесс концентрации и централизации производства и капитала, в результате чего на первое место выдвинулись немногочисленные крупные фермерские капиталистические хозяйства при разорении сотен тысяч мелких крестьянских хозяйств; по тем же данным П. Лафарга, в 1884 г. их численность сократилась до 3,7 млн. К началу XX в. французский крестьянин превратился в своеобразного «рабочего с наделом», а малоземелье стало большим, чем до революции 1789 г. Уже в 1862 г. во Франции насчитывалось около 600 тыс. арендаторов, в том числе 400 тыс. арендовали землю за денежную капиталистическую ренту, а 200 тысяч - за отдачу части своего урожая, обычно половину (испольщина и из дольщина). Это означало, что в ходе развития капитализма была возрождена самая отсталая и кабальная, полуфеодальная форма аренды. Одновременно насчитывалось около 900 тыс. разорившихся крестьян, пошедших в батраки. Сохранившие свои земли крестьяне были в огромной ипотечной задолженности (в 1848 г. 11 млрд. франков). Положение крестьян становилось все более тяжелым из-за традиционно огромных налогов и деятельности деревенских ростовщиков.
По подсчетам К. Маркса, в 1840 г. из всего чистого продукта французского земледелия, составлявшего 1,7 млрд. франков, 550 млн. платилось в виде процентов по ипотечной задолженности и 557 млн. в виде налогов и сборов. Все это привело к тому, что система мелких крестьянских хозяйств, давшая на первых порах некоторые возможности развитию сельского хозяйства на пути капитализма, вскоре стала его препятствием, ибо господство натурального производства сужало рынок сбыта для промышленных товаров. Крупные же капиталистические фермы во Франции не получили широкого развития, и их доля (и по земельным владениям, и по валовому сбору) была намного меньше, чем в других европейских странах. В отличие от поликультурных крестьянских хозяйств, эти капиталистические фермы специализировались на производстве определенных, особенно технических культур: льна, конопли, картофеля, сахарной свеклы, масличных культур. За их счет в середине XIX в. Произошел некоторый сдвиг в структуре сельскохозяйственного производства: увеличился удельный вес технических культур при некотором сокращении зерновых.

Развитие кредита.

Внешняя торговля.

По объему внешнеторговых операций в эпоху промышленного капитализма Франция была на втором месте в мире после Англии. В ее экспорте преобладали такие традиционные товары, как предметы роскоши, шерстяные и шелковые ткани, изделия галантереи и парфюмерии, вина, фрукты. Будучи дорогими, эти товары имели свой твердый рынок сбыта у аристократии и наиболее богатых буржуа Европы и других континентов и потому были вне конкуренции с более дешевыми товарами Англии и других стран. Импортировала Франция главным образом промышленное сырье (хлопок, индиго и др.), а также машины и оборудование (в основном из Англии). В 50-60-е годы XIX в. под влиянием индустриализации структура внешней торговли несколько изменилась: в экспорте повысилась доля промышленных товаров, а в импорте снизилась доля машин и оборудования. До 1860 г. Франция продолжала осуществлять во внешней торговле протекционистскую политику, начатую еще Наполеоном I, причем тарифные пошлины неоднократно пересматривались в сторону повышения. Был введен и аграрный протекционизм. В середине XIX в. часть французской буржуазии выступала против протекционизма, требуя перехода к фритредерству. Однако социальный характер французского фритредерства совершенно иной по сравнению с английским. Англия проводила в жизнь принципы свободы торговли на основе своего мирового промышленного первенства в интересах прежде всего промышленной буржуазии. Во Франции же с ее более отсталой промышленностью промышленная буржуазия стояла за протекционизм, ибо французские товары не могли конкурировать с другими из-за высоких издержек производства. Фритредерства же требовали крупные капиталисты-фермеры, заинтересованные в удешевлении английских сельскохозяйственных машин, торговцы (им было выгодно добиться удешевления оптовых закупок импортных товаров) и владельцы железнодорожных строительных компаний, стремившиеся удешевить импорт металла, рельсов, строительных материалов и т. п. В 1853 г., идя навстречу требованиям этой части буржуазии, правительство снизило пошлины на некоторые виды промышленного сырья и в интересах всей промышленной буржуазии ввело свободный привоз хлеба. В 1860 г. при заключении торгового договора с Англией были очень существенно снижены или отменены пошлины на английские товары, а позже такие же договоры были заключены с Италией, Бельгией и другими странами. В результате конкуренции более дешевых английских и иных товаров французской промышленности был причинен существенный ущерб и ее развитие резко затормозилось. Под давлением промышленной буржуазии Франция в 1871 г. была вынуждена вернуться к промышленному протекционизму.

Колониальная экспансия Франции.

Развитие внешней торговли и начало вывоза капитала усилили колониалистские тенденции во Франции. В 50-60-е годы XIX в. Франция завоевала Индокитай (в 1867 г. устанавливает протекторат над Камбоджей), проникла в Алжир, Китай. В 1860 г. была осуществлена военная экспедиция в Сирию. В это же время французский капитал проник в Египет, где компания Ф. Лессепса построила в 1869 г. Суэцкий канал. Правда, контроль над Суэцким каналом захватил вскоре английский капитал, но французские акционеры имели там вплоть до национализации канала в 1956 г. значительную долю.

I. Монополизация экономики........................................................2

II. Вывоз капитала. Англия и Франция…………………………..5

1. Утрата Англией промышленной гегемонии. Факторы промышленного отставания…………………………………...5

2. Вывоз капитала…………………………………………………6

3. Экономическое отставание Франции…………………………8

4. Ростовщический капитал……………………………………..11

5. Франция: пределы волюнтаризма……………………………13

III. Список литературы……………………………………………21

I. Монополизация экономики

Появление огромного множества капиталистических предпри­ятий во всех отраслях промышленности породило великую анархию. Особую роль играли частные железные дороги, которые посред­ством повышения или понижения тарифа, а также изменения дислокации железнодорожной сети очень серьезно воздействовали на производство. Достаточно было подвести железную до­рогу к самому захудалому местечку, чтобы оно получило эко­номическое значение, или повысить тариф, чтобы вывести из строя какое-либо промышленное предприятие. В этих условиях предприятия стали группироваться против конкурентов, при­влекая к соглашению железные дороги, а затем банки для фи­нансирования проводимых мероприятий. Постепенно соглаше­ния стали охватывать целые отрасли и промышленные районы. Так возникли промышленные монополии.

Одной из первых монополий явился нефтяной трест «Стан­дарт ойл», созданный в 1872 г. в США Дж. Рокфеллером на основе соглашения нескольких объединившихся нефтяных компаний с железными дорогами относительно тарифов на перевозку нефти. Дело происходило в период крупного спада производ­ства. Поэтому Рокфеллеру без труда удалось скупить большую часть производственных мощностей американской нефтепере­рабатывающей промышленности. Когда трест «Стандарт ойл» начал поглощение других предприятий, на его долю приходилось не более 10-20%, а через несколько лет - уже 90% тогда еще очень несложной нефтепереработки (на керосин для освеще­ния) в стране. Подобные явления стали происходить и в неко­торых других отраслях: однородные предприятия или компании чаще всего под угрозой банкротства или нажимом сильнейшего среди них объединялись в тресты, теряя производственную, коммерческую, часто и юридическую самостоятельность, - все это сосредоточивалось в правлении треста или головной компа­нии.

В ряде случаев предприятия одной отрасли, сохраняя юриди­ческую и производственную самостоятельность, заключали со­глашение - картель, регулирующее объем производства, сбыт продукции, наем рабочей силы и пр. В других случаях предпри­ятия теряли только коммерческую самостоятельность: образо­вывалась единая снабженческая и сбытовая контора (синдикат), регулировавшая закупки сырья и сбыт готовой продукции (та­кой тип монополий превалировал в России). Наконец, возник­ли, если так можно сказать, монополии монополий, в виде кон­цернов, объединявших под единым контролем компании раз­ных отраслей производства, торговли, банки и пр. В концернах выступал срощенный промышленно-торгово-банковский капитал, получивший наименование финансового.

Посредством монополий предприятия стремились как-то ре­гулировать производственную и коммерческую жизнь в слож­нейших условиях рыночной конкуренции. Поэтому монополис­тические объединения на рубеже XIX и XX вв. при помощи со­гласованных цен на сырье, готовую продукцию и рабочую силу установили в той или иной степени коммерческий контроль над рядом производств в главных капиталистических странах. Но это поставило под угрозу саму конкуренцию как основу хозяйствен­ной жизни, и государство вынуждено было вмешаться, ограни­чив процесс монополизации экономики определенными рам­ками (антитрестовское законодательство). Таким образом, эко­номическая роль государства резко возросла, что дает основание говорить о государственно-монополистическом капитализме как определенном типе экономического развития ряда стран. Мо­нополистические процессы неизбежно должны были возник­нуть и возникли в масштабе мирового рынка: соглашения между разнонациональными монополиями и даже наднациональные компании. Наблюдая быстрый рост монополий, некоторые уче­ные предсказывали неминуемую тотальную монополизацию ры­ночного хозяйства и полную гибель малого и среднего бизнеса в XX в. Однако этого не произошло, поскольку малое и среднее производство и обмен могут вполне сосуществовать с крупней­шими корпорациям: они незаменимы в деле удовлетворения ежед­невных насущных потребностей человека.

Движение экономики резко изменило свой темп. В конце XIX - начале XX вв. наиболее высокие темпы экономического развития показали молодые капиталистические государства - США и Германия, вышедшие соответственно на первое и второе места в мире по уровню развития производства и оставив­шие позади Англию и Францию (см.таблицу).

Удельный вес ряда стран в мировом промышленном производстве(%)

Страны	Годы
	1860	1870	1880	1890	1900	1913
Англия	36	32	28	22	18	14
Франция	12	10	9	8	7	6
Германия	16	13	13	14	16	16
США	17	23	28	31	31	36

На рубеже веков центр мировой экономики переместился из Европы в Северную Америку.

II. Вывоз капитала. Англия и Франция

II.1. Утрата Англией промышленной гегемонии.

Факторы промышленного отставания

Если в 1870 г. Англия производила примерно половину трех главных на тогдашнем мировом рынка видов промышленной продукции - угля, чугуна и хлопчатобумажных тканей, то в 1913 г. она давала только 22% мировой угледобычи, выплавляла 13% мирового чугуна, потребляла 23% мирового хлопка. Здесь сказалась устаревшая - физически и морально - производственная база английской индустрии. Внедрение новой техники - дело исключительно сложное и дорогостоящее - и проблема даль­нейшего экономического развития Англии приобрела характер выбора: вкладывать капитал в стране или вывозить его в коло­нии, где стоимость рабочей силы ниже, следовательно, прибы­ли выше. Английские капиталисты пошли по второму пути: вы­воз капиталов возрастал, а темпы роста английской промыш­ленности все более снижались. К тому же доставка из заморских стран промышленного сырья - руд цветных металлов, каучука, нефти и т.д. также вела к оттоку капитала из страны. И мировая торговая политика изменилась: все больше стран стало отхо­дить от политики свободной торговли и возвращалось к протек­ционизму, охраняя свою промышленность от конкуренции ан­глийских товаров.

Структурные изменения в английской промышленности про­исходили очень медленно. Наиболее высокими темпами разви­вались новые для Англии отрасли тяжелой промышленности - сталелитейная, электротехническая, химическая, обгоняя тра­диционные производства. Например, за 1870-1913 гг. производство чугуна возросло в 1,7 раз, в то время как выплавка стали в 38 (но в США и Германии выплавка стали уже сравнялась с чугу­ном, а в Англии это производство еще значительно уступало). Перед Первой мировой войной суммарная мощность электро­станций в Англии составляла примерно 900 тыс. кВт. - в 2,5 раза меньше, чем в Германии и почти в 10 раз меньше, чем в США. Единственной традиционной отраслью тяжелой промыш­ленности, которая и перевооружалась, и показывала устойчи­вые темпы роста, являлось судостроение.

II.2. Вывоз капитала

Степень концентрации производства и капитала в Англии, где сохранилось большое количество средних и мелких устаревших предприятий, была значительно ниже, чем в США и Германии.

Совсем другая картина была в сфере кредита. Перед Первой мировой войной 27 крупным банкам Англии принадлежало около 86% всех вкладов страны. Однако сращивание банков с индуст­риальными монополиями не приняло в Англии такой всеобъ­емлющий характер, как это было в Германии и США. Британ­ский капитализм базировался на колониальной империи. Англий­ские колонии (к началу XX в. они по размерам в 100 раз превы­шали территорию метрополии) компенсировали британскому капиталу недостатки промышленного развития. По вывозу ка­питала Англия оставила далеко позади Америку и Германию. К Первой мировой войне сумма вывозимых из Англии капиталов составляла примерно третью часть общей стоимости экспорта. До 3/4 экспорта капитала шло в Британскую империю и слабо­развитые страны Латинской Америки (около 20% - в США, 6% - в страны Европы).

Доходы от заграничных инвестиций в заокеанские рудники, порты, дороги, плантации с лихвой возместили утерю мировой промышленной гегемонии. В последней трети XIX в. национальный доход Англии возрос в 3 раза, а доходы от вложений за рубе­жом - в 9 раз! И хотя по причине большого сырьевого и продо­вольственного импорта внешнеторговый баланс Англии постоянно носил пассивный характер, но платежный баланс, включающий все виды расчетов с другими странами, неизменно был активным, благодаря возрастающим «невидимым доходам» (проценты на капитал, вложенный за рубежом, посреднические торговые и банковские операции, фрахт, страхование морской торговли и т.д.). В 1913г. сальдо торгового баланса составило минус 159 млн. ф.ст., доходы от услуг - плюс 125 млн. ф.ст., от зарубежных инвестиций - плюс 187 млн. ф.ст. Таким образом, отрицательное внешнеторговое сальдо легко перекрывалось. Английские бан­ки, отделения которых были разбросаны по всему свету, разви­ли большую активность по кредитованию мировой торговли.

Переход от мировой промышленной гегемонии к гегемонии в пределах Британской империи, от прямой торговли промто­варами к торговому кредиту, - все это приносило прибыль, но фактически усиливало застой английской экономики. За счет сокращения слоя активных капиталистов в Англии увеличивал­ся слой рантье. Накануне Первой мировой войны доходы ран­тье намного превышали доходы экспортеров товаров.

Готовясь к неизбежной схватке с Германией, Англия в нача­ле XX в. начала осуществлять огромную программу военно-мор­ского строительства (по принципу: два корабля на каждый но­вый немецкий), на что уходило до половины расходной части госбюджета.

II.3. Экономическое отставание Франции

Для Франции на рубеже XIX и XX вв. германские и американ­ские темпы промышленного развития были недостижимыми - сказывалась узость сырьевой базы. В 1913 г. Франция добывала лишь 2/3 необходимого ей угля, а дорогой импортный уголь вел к повышению стоимости французских фабрикатов и, соответ­ственно, снижению их конкурентоспособности. Низкий промыш­ленный потенциал определялся также устаревшей технологи­ческой сферой. Здесь повторилась в основных чертах английская история: физически и морально изношенное оборудование, во­шедшее в строй в 50-60 гг., требовало замены, а для этого требовались соответствующие инвестиции, а они не были сде­ланы. Здесь сыграли роль, во-первых, экономический ущерб, на­несенный национальной катастрофой - поражением Франции в войне с Пруссией 1870 г. (общая сумма составила 16 млрд. франков, в том числе 5 млрд. контрибуции). Очень тяжело отра­зилась на состоянии французской экономики аннексия Герма­нией весьма развитых экономических областей - Эльзаса и осо­бенно Лотарингии с ее крупными запасами железной руды. Лотарингский бассейн стал железорудной базой германской ме­таллургии, а Франция стала ввозить железную руду или гото­вый металл. Таким образом, война с Пруссией заметно затор­мозила развитие французской тяжелой промышленности.

Во-вторых, как отмечалось выше, французская буржуазия явно отдавала предпочтение банковской деятельности перед промыш­ленной. В конце XIX - начале XX вв. ростовщические черты французского капитализма проступили еще более резко. Займы иностранным государствам давали французским банкирам га­рантированный доход, не связанный с промышленным риском, отвлекая в то же время огромные средства от отечественной индустрии. Характерно, что после войны с Пруссией французс­кий капитал озаботился прежде всего восстановлением не эко­номики своей страны, а своих зарубежных вложений. Для вы­платы контрибуции пришлось в 1871 -1873 гг. сократить сумму заграничных капиталов Франции с 10 до 7 млрд. франков. Но уже в 1875 г. заграничные вложения составили 9 млрд. франков, т.е. почти достигли довоенного уровня. Ростовщическая полити­ка французских капиталистов имела мощную опору в лице су­губо рациональной ментальности французов, предпочитающих гарантированный, пусть небольшой, доход, но без экономи­ческого риска.

За 1870-1913 гг. объем американской промышленной про­дукции увеличился в 13 раз, немецкой - почти в 7 раз, а фран­цузской - всего в 3 раза. К восьмидесятым годам XIX в. Фран­ция передвинулась со второго места в мировом промышленном производстве на четвертое - после США, Англии и Германии, потеряв свое былое индустриальное значение. В конце XIX - начале XX вв. по сути не удалось преодолеть аграрно-индустриальную структуру французской экономики. Из 16 млн. человек самодеятельного населения в промышленности было занято всего около 2 млн., в сельском хозяйстве - более 5 млн., торговле - более 4 млн. человек. Сельскохозяйственная продукция по сто­имости превышала промышленную. Отсталой была и структура самой промышленности, где по-прежнему значительное место занимало производство изысканных средств потребления. На ми­ровом рынке наиболее ходовыми видами французской промыш­ленной продукции оставались предметы роскоши, производство которых не требовало ни огромных инвестиций, ни новой тех­ники, ни экономического риска. Некоторый скачок, сделанный французской тяжелой промышленностью в начале XX в., свя­зан с подготовкой военного реванша. Однако накануне Первой мировой войны по выплавке стали - главного военного метал­ла - Франция уступала Германии в 4 раза, а США - почти в 7 раз. На рубеже XIX-XX вв. в энергетической базе французс­кой промышленности по-прежнему превалировал пар. По сум­марной мощности электростанций сорокамиллионная Франция незначительно превосходила небольшую Швецию.

В конце XIX в. вступила в период хронического кризиса веду­щая отрасль французской экономики - сельское хозяйство. Имея редкую для того времени возможность полностью удовлетво­рять свои потребности в хлебе, Франция по урожайности сель­скохозяйственных культур занимала всего 11-е место в Европе. Превосходя по посевным площадям Германию на 280 тыс. га, Франция собрала в 1913 г. зерновых на 25 млн. квинталов мень­ше. По количеству скота на 1 га земли Франция уступала Герма­нии, Англии, Дании, Бельгии и другим странам. Слабая произ­водительность земледелия в конечном счете упиралась в гос­подство мелкокрестьянского производства, созданного революцией в конце XVIII в. Владелец крохотной парцеллы не мог приме­нять сельскохозяйственные машины и искусственные удобре­ния. Французские сельскохозпродукты не выдерживали конкурен­ции на внешних рыках с дешевыми американскими, канадски­ми, аргентинскими продовольственными товарами. Низкий уровень развития сельского хозяйства во многом обусловливал и узость внутреннего рынка: нищее французское крестьянство вынуждено было обходиться без многих промышленных товаров.

II.4. Ростовщический капитал

Концентрация французской промышленности происходила значительно медленнее, чем в США, Германии и Англии, но темпы концентрации и централизации банков во Франции пре­вышали таковые в других странах. Показателен рост капитала в трех крупнейших банках Франции - «Лионский кредит», «Нацио­нальная учетная контора» и «Генеральное общество»: 1870 г. - 627, 1890 г. - 1510, 1909 г. - 5250 млн. франков. Французский финансовый капитал складывался вокруг банков, а не промыш­ленных монополий. Его главным центром стал Французский банк. 200 крупнейших акционеров Французского банка (знаменитые 200 семейств!) и составили элиту финансовой олигархии стра­ны. Французский банк представлял уникальный случай концен­трации финансового капитала в национальном масштабе (в США, например, были две крупнейшие группировки - Моргана и Рокфеллера).

Хотя Франция в XIX - начале XX вв. овладела большими колониями в Африке, Юго-Восточной Азии, Океании и созда­ла империю, по территории в 17 раз превышающую метрополию, французский финансовый капитал, наживаясь в основном на эксплуатации стран-должников, не был заинтересован в произ­водственном использовании колоний. Поэтому колонии в экономи­ке Франции играли гораздо меньшую роль, чем в экономике Англии. Перед Первой мировой войной в колонии экспортиро­валось всего 13% вывозимых Францией товаров и менее 10% вывозимых капиталов. Из колоний поступило всего 9,5% француз­ского импорта. Главные доходы приносило ростовщичество, и Франция, чей экономический потенциал значительно уступал Германии, содержала армию, почти равную по численности немецкой.

II.5. Франция: пределы волюнтаризма

Важную веху в экономической истории Франции ознаменовал 1958 г. Характерная для Пятой республики политическая стабиль­ность, установившаяся с возвратом к власти генерала де Голля (1958-1969 гг.), а также стимулирующее воздействие Общего рынка способствовали непрерывному экономическому росту и сохране­нию равновесия в сфере торговли, бюджета и денежного обраще­ния, по крайней мере, до конца 60-х гг.

Несколько важных событий 60-х - 70-х гг. оказали заметное вли­яние на экономическую конъюнктуру во Франции. В 1962 г. после предоставления независимости Алжиру сотни тысяч репатриан­тов вернулись оттуда в метрополию и получили существенную ком­пенсацию от государства. Чтобы избежать инфляции, которую могло повлечь увеличение покупательной способности населения, новый министр экономики и финансов Валери Ж. д’Эстен стал про­водить жесткую бюджетную политику. В результате рост цен ока­зался весьма незначительным, а деловая активность осталась на до­вольно высоком уровне, что позволило быстро решить пробле­му безработицы, вызванную резким увеличением предложения на рынке рабочей силы. Незначительное увеличение заработной платы в тот период облегчило восстановление экономического рав­новесия в стране.

События мая 1968 г. явились в определенной степени ответом на сдерживание роста покупательной способности. Студенческие волнения и ревизия системы моральных ценностей сочетались с мирным движением за повышение уровня жизни, результатом ко­торого явилось значительное увеличение заработной платы в июне 1968 г. (минимальная заработная плата выросла на 30%, а все другие виды заработков - на 10%). Произошло ускорение темпов инфля­ции, но спрос оставался на достаточно высоком уровне. Сочетание этих факторов обеспечило устойчивый рост французской экономи­ки в период президентства Ж. Помпиду (1969-1974гг.).

Большой неожиданностью явился нефтяной кризис, который на первых порах рассматривался как преходящее явление. Так, после принятия плана замедления деловой активности в сентябре 1974 г., выполнение которого привело к возникновению бюджетно­го излишка, правительство Ж. Ширака (май 1974 г. - август 1976 г.) приняло в сентябре 1975 г. амбициозный план ускоренного разви­тия экономики. Этот план, предусматривавший строительство ско­ростной железнодорожной магистрали Юг - Восток и нескольких автострад, способствовал не столько поддержке платежеспособно­го спроса населения, сколько инвестициям в инфраструктуру. Вы­полнение этого плана обеспечило предполагаемый рост экономи­ки, но в области занятости результаты оказались гораздо скромнее: удалось стабилизировать безработицу на уровне 800 тыс. человек, тогда как год назад этот показатель составлял 400 тыс. человек. Кроме того, произошло значительное ускорение инфляции и ухуд­шился платежный баланс.

По инициативе нового премьер-министра Р. Барра в сентябре 1976 г. правительство приступило к выполнению нового плана за­медления деловой активности, что проявилось в замораживании цен и заработной платы па три месяца и распространении прину­дительного займа среди налогоплательщиков. Поскольку эта мера совпала с неблагоприятным сельскохозяйственным годом из-за очень жаркого лета, заем получил название «налог на засуху».

Главным содержанием экономической политики стало всемер­ное поощрение развития промышленности посредством дальней­шей концентрации производства, образования крупнейших мо­нополий и усиления их связи с государством. Предусматривалось быстрое развитие практически всех отраслей промышленности. Позднее эта линия получила название «индустриальный импера­тив» (пропорциональное развитие практически всех отраслей эко­номики).

Реализовать намеченные программы предполагалось на основе начавшейся научно-технической революции. Уже в 60-е гг. наука стала превращаться в непосредственную производительную силу, во многом определяющую развитие промышленности, транспорта, сельского хозяйства. Одновременно НТР потребовала структурной перестройки промышленности. Быстрое развитие получают авиа­ция, химическая и автомобильная отрасли, значительно возросло производство счетно-решающих устройств, пластмасс. Создаются новейшие отрасли военно-промышленного комплекса: атомная, ра­кетная, аэрокосмическая. Франция превратилась в третью ядерную державу мира. Развитие НТР привело к увеличению темпов про­мышленного развития страны. За 10 лет, с 1958 по 1968 гг., объем промышленного производства возрос более чем на 60%; темпы роста промышленной продукции составляли 5,5% в год.

Участие Франции в европейской экономической интеграции усилило государственно-монополистические тенденции в экономи­ке. Правительство систематически принимало планы экономичес­кого и социального развития, охватывавшие среду финансово-эко­номической и технической политики. Заботясь о повышении кон­курентоспособности фирм, государство посредством субсидий, за­казов и других льгот всемерно поощряло монополистическую кон­центрацию. В 60-е гг. этот процесс принял взрывной характер. В ре­зультате слияния монополий различных отраслей промышленнос­ти появились гигантские финансово-промышленные комплексы (финансовые группы). Именно они со второй половины 60-х гг. стали главной организационной формой монополистических объ­единений во Франции. Наряду с ранее известными гигантами: Парижско-Нидерландским банком, Индокитайским банком, банками Ротшильдов и братьев Лазар, концернами де Ванделя и Шнейдера в число ведущих финансовых групп вошли банк «Коммерческий кредит», финансовая группа авиапромышленника Дассо, химичес­кий концерн «Рон-Пуленк». Всего 10 финансово-промышленных групп распоряжались 40% частного имущества и имели решающее влияние в руководстве национализированными отраслями промышленности, которые в 1967 г. давали 11% промышленной про­дукции и охватывали 38% производственных капиталовложений. Тем не менее и в 60-е гг. степень концентрации промышленнос­ти во Франции была ниже, чем в других высокоразвитых капита­листических странах. Из 711 тыс. промышленных предприятий, су­ществовавших в стране в 1962 г., более 600 тыс., или 84%, принад­лежали к числу мелких, имеющих не более пяти рабочих.

Со второй половины 60-х гг. многонациональные корпорации, в которые перерастали крупнейшие французские компании, стали тяготиться достаточно жесткими методами программирования. Ориентирование на экономическую конъюнктуру ЕЭС и всего ми­рового хозяйства требовало большей свободы предпринимательства. Идя навстречу частному монополистическому капиталу, прави­тельство взяло курс на «либерализацию планов», смягчение или от­мену «нормативных методов вмешательства». Тем самым француз­ские программы приблизились к чисто прогнозным документам.

Научно-техническая революция и расширение масштабов про­мышленного производства ускорили интенсификацию и индустри­ализацию сельского хозяйства. Был осуществлен постепенный пере­ход к комплексной механизации и применению системы машин как в земледелии, так и в животноводстве. Крупные капиталовложения и повышение производительности труда позволили увеличить за 10 лет производство сельскохозяйственной продукции на 66%. В ре­зультате Франция стала вторым (после США) экспортером продо­вольствия, крупнейшим поставщиком молочных продуктов и вина, единственной в Западной Европе страной, вывозящей зерновые.

В 60-е гг. значительно активизировалась внешняя торговля Франции. На ее развитие оказали воздействие два основных факто­ра: переход к открытой экономике в рамках Общего рынка и распад французской колониальной системы. 1 января 1960 г. независи­мость получил Камерун, чуть позже - Того и другие государства, ранее входившие в состав французской Экваториальной и француз­ской Западной Африки. Всего в течение 1960 г., названного «годом Африки», получили независимость 14 бывших французских коло­ний в Африке. Согласно Эвианским соглашениям 1962 г. статус само­стоятельного государства получила последняя колония Франции - Алжир. В 1960-1963 гг. почти все эти государства заключили с ней соглашение об экономической, технической и военной помощи.

Несмотря на усиление экономических позиций в колониях, доля их во внешней торговле Франции снизилась. Одновременно резко возрос объем связей со странами - членами Общего рын­ка. В 1967 г. внешнеторговый оборот Франции в рамках ЕЭС был в три раза больше, чем в рамках бывших колоний, хотя еще в 1958 г. торговля с ними велась более активно, чем с европейскими государ­ствами.

Таким образом, в 70-х гг. во французской экономике возникла новая ситуация, поставившая под вопрос методы регулирования, применяемые государством.

В сфере конъюнктуры применение французского варианта stop and go означало, что старые методы оказались неэффективными. Правительство Барра пошло по пути постепенного изменения эко­номической политики. С одной стороны, оно стало осторожно за­щищать франк посредством сокращения бюджетного дефицита, а с другой стороны, ужесточило денежно-кредитную политику, что при­вело к сокращению темпов инфляции. Параллельно «плавное» сдер­живание заработной платы должно было позволить предприятиям работать рентабельно при одновременной либерализации цен.

В сфере структурной перестройки произошло изменение мето­дов и целей планирования. Вначале планы рассматривались как строго обязательные программы, поэтому четвертый план (1962-1965 гг.) и пятый план (1966-1970 гг.), получивший название «План социально-экономического развития», включали такие показатели, как темпы прироста ВНП. Если указанные показатели и были до­стигнуты, то намеченное строительство предприятий и учрежде­ний социально-культурного назначения не было выполнено в пол­ном объеме. Первый нефтяной кризис заставил правительство пе­ресмотреть задания шестого экономического плана (1971-1975 гг.). Исполнительная власть уже не располагала необходимыми финан­совыми и иными средствами, чтобы добиваться безусловного вы­полнения правительственных программ. Таким образом, разработ­ка плана стала для государства поводом для обсуждения и согласо­вания деятельности хозяйствующих субъектов, а также инструмен­том изучения рынка для каждой отрасли экономики.

Составление плана позволяло государству установить договор­ные отношения с местными органами самоуправления и разрабо­тать программу государственных расходов на предстоящий период. Благодаря седьмому плану (1976-1980 гг.) были организованы раз­витие телефонной сети и производство необходимого оборудова­ния в рамках долгосрочной программы телефонизации, что позво­лило Франции обладать одной из лучших телефонных сетей мира и быть в авангарде технического прогресса в этой области.

Политика структурной перестройки стала ориентироваться на стимулирование деловой активности: произошел отказ от попыток прямого контроля за деятельностью предприятий путем директив­ного планирования и национализации.

III. Список литературы

1. Раицкий К.А. Мировая экономика. Экономика зарубежных стран. Учеб. – М.: 2000.

2. Швандер В.А. Мировая экономика: введение во внешнеэкономическую деятельность: Учеб. пособие для студентов. – М.: 2000.

В Европе и ожесточенной борьбой великих держав за дальнейший раздел мира на сферы влияния. Глава 2. Внешняя политика Российской империи начала 20 века 2.1 Основные направления внешней политики Впервые Россия обратила внимание на Тихий океан в конце XIX века. Очередная русско-турецкая война завершилась вмешательством Великобритании и Германии, вследствие чего геополитическая цель - Проливы...

Его сторонников. Без их поддержки эта игра, безусловно, развивалась бы менее эффективно. 3. Дореволюционный этап становления футбола на Ставрополье, при всех проблемах его развития, достиг определенных успехов. В целом же деятельность футбольных клубов и кружков в начале XX веков явилась фундаментом для современного ставропольского футбола. Научное осмысление итогов данного этапа способствует...

Теперь, рассмотрев течение и итоги элитных и классовых конфликтов в Англии и во Франции, мы можем понять влияние этих конфликтов на аграрное производство и на распределение плодов земли и труда в аграрном секторе в этих двух странах. Изменения в управлении землепользованием совпали с аграрной революцией, которая удвоила урожаи по всей северо-западной Европе в XIII-XVIII вв. Фермеры использовали ряд новшеств - улучшенные посевные площади, новые зерновые культуры, более эффективный севооборот, лучшие породы скота, большие стада (что давало больше удобрений для дальнейшего повышения урожайности) и инвестиции в осушение и ирригацию-в попытках повысить продуктивность. Знания об улучшенных посевных землях и новых технологиях быстро распространились и становились доступными фермерам по всей северо-западной Европе в течение нескольких десятилетий36. Новые техники привели к росту урожаев, беспрецедентному по своему распространению в истории человечества”. Соотноше ние к посевной площади удвоилось в Англии с 10 бушелей пшеницы с акра в XIII-XV вв. до 20 бушелей с акра в конце XVIII в. (Allen, 1992, с. 131)84. Фермеры в северо-восточной Франции, Ирландии, Нидерландах и Бельгии также получали урожай в 20 бушелей с акра уже в начале XIX в. (Allen, 1992, с. 131; Hoffman, 1996, с. 132 - 142, 161). Знание о новых зерновых культурах, севообороте и техниках объединения интенсивного животноводства с земледелием было повсеместным в Англии, а также в северо-восточной Франции и других странах, достигших увеличения урожайности39. Большая часть северо-западной Европы отличалась от остального мира, пережив удвоение аграрной производительности за 300 лет - с 1500 по 1800 г. Чем можно объяснить аграрную революцию, которая затронула страны и регионы, разные виды почвы и полей? Демографические модели не помогают, так как восстановление численности населения после чумы и его быстрый рост совпали с аграрной стагнацией в южной и восточной Европе и аграрной революцией в северо-восточной Европе40. Различиями типов почвы и средневековых систем полей в рамках одной или нескольких стран нельзя объяснить единообразное и массовое улучшение продуктивности на всей территории субконтинента^. Тип почвы имел значение и для коммерческих сократилась после чумы в связи с переходом на менее интенсивную обработку из-за потерь в рабочей силе. 38 Урожайность для других культур тоже удвоилась. «Урожайность ячменя и бобов была такой же, как для пшеницы; овса производили 15 бушелей с акра» (Allen, 1992, с. 131), а «урожайность ржи примерно удвоилась» (с. 208). 39 См. данные по распространению и усвоению новых агрикультурных техник во Франции у Хоффмана (Hoffman, 1996), в Англии у Аллена (Allen, 1992), и у Дефриса по Нидерландам (de Vries, 1974). 40 Я рассматриваю модели демографических детерминистов и их критиков, особенно Роберта Бреннера, во второй главе. 4* Читателей может удивить, что в этой главе не придается особого значения региональным различиям в данных двух странах. Некоторые исследователи продолжают подчеркивать различия между пахотными и пастбищными регионами Англии. Тирск (Thirsk, 1967, 1984) и Голдстоун (Goldstone, 1988) - в числе тех, кого наиболее часто цитируют социологи. Бейкер, Батлин (Baker, Butlin, 1973) и Аллен (Allen, 1992), которые различают «три природные области» - сильнопахотные (heavy arable), слабопахотные (light arable) и пастбищные,-дают детальный анализ вместо более простого и менее точного двойного деления, предлагаемого Тирском и Голдстоуном. Тирск и Годдстоун утверждают, что условия феодального земледержания и позже развитие капитализма или его отсутствие были результатами усилий повысить урожайность и прибыльность земледелия на разных типах почв в контексте демографических циклов. Я даю свой анализ и критику анализа региональной фермеров, и для йоменов в том смысле, что они отбирали одни техники и отвергали другие, чтобы максимально улучшить свои поля в особых экологических условиях. Регионы северо-западной Европы отличались по тому, сколько фермеров в них проводили улучшения. Урожайность удвоилась в тех местах, где фермеры инвестировали в улучшения; урожайность оставалась той же, где этих улучшений не было. Теперь ответим на вопросы, которые нельзя адресовать к сравнению по регионам Англии и Франции: почему фермеры в большей части северо-западной Европы вкладывали свои труд и деньги в новые сельскохозяйственные техники, которые удваивали их урожай, в то время как земледельцы в других частях Европы, где нововведения также приводили к впечатляющему увеличению сельскохозяйственной производительности, таких как Испания и Италия, этого не делали?42 Кто обогатился в результате повышения производительности? Я отвечу на эти вопросы чуть ниже. Новые техники вводились в течение десятилетий с момента их разработки там, где европейские фермеры надежно контроли- экологии Джека Голдстоуна (Goldstone, 1988) во второй главе. Важно отметить, что Голдстоун избирателен в своем отношении к трансформациям, которые он признает за таковые, и поэтому неспособен объяснить, почему джентри и крупные коммерческие фермеры разбогатели, а столь многие крестьяне лишились земли и обнищали в XVI в. и последующих столетиях, хотя новые агрикультурные техники повысили продуктивность как на крупных, так и на мелких фермах (Allen, 1992, с. 191-231). 42 Безусловно, некоторые почвы были лучше других. Тем не менее по всей Европе была возможность резко повысить урожайность, поднявшись далеко над средневековым уровнем. В 1997 г. урожайность зерновых в Англии и Франции, соответственно 101,9 и 101,1 бушеля с акра, превышала средневековый уровень в 10 раз. Само равенство урожайности в Англии и Франции опровергает утверждение Голдстоуна (Goldstone, 1988) о том, что только в части Франции были условия, которые позволили всей Англии сделать такой шаг вперед. Другие европейские страны, никогда не инвестировавшие столько в сельскохозяйственные улучшения, как Англия и Франция, тоже смогли поднять урожайность далеко над средневековым уровнем: в Италии - 69,6 бушелей с акра, в Испании и Польше - 42,0 и 43,4 соответственно (урожай 1997 г. из справочника «Производство зерновых и риса в намолотом эквиваленте, в тоннах» («Cereals, rice milled equivalent, metric tons produced»), Статистическая база данных Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН ). Таким образом, все почвы Европы способны дать урожай выше средневекового уровня в 10 бушелей с акра. И тогда возникает вопрос: почему жители северо-западной Европы смогли использовать имевшиеся в раннее Новое время технологии, чтобы сделать шаг вперед, а другие европейцы не смогли? ровали землю, свой труд и доступ к ресурсам наемного труда. Надежное землевладение было первым и необходимым условием, так как земледержатели или арендаторы могли инвестироваться в улучшения, только если они были уверены, что будут получать достаточно большую выгоду от повышения продуктивности на протяжении достаточно долгого времени, что оправдает расходы на новые зерновые культуры, большие стада или осушение. Только землевладельцы и арендующие землю на долгий срок на неизменных условиях чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы строить долгосрочные планы и вкладываться в улучшения. Наличие заинтересованных работников было вторым необходимым условием, так как новые техники были достаточно сложными и их введение можно было поручить только заинтересованным работникам, способным понять, что более высокие урожаи оправдывают необходимые инвестиции. Семейные фермеры и наемные батраки - тот идеальный случай. Сервы, или арендаторы, которые выполняли трудовые повинности, не смогли соответствовать требованиям сложных новых техник43. Англия В большинстве маноров большей части графств Англии в земледельческих и животноводческих регионах наличествовали оба условия, необходимые для аграрной революции. Отмена юрисдикции духовенства, слабость королевского правового надзора и прежде всего бойкотирование и упадок манориального суда оставили и владельцам (лордам и джентри), и большинству земледельцев (копигольдерам и фригольдерам) неоспоримые права на использование бывших манориальных земель. Аллен (1992) демонстрирует, что фригольдеры и копигольдеры (которых он и многие другие историки называют йоменами) были изначальными инноваторами и улучшателями английского сельского хозяйства. Аллен провел самую полную оценку изменений в сельскохозяйственном производстве Англии и проверил связь между повышением урожайности, типом почвы, огораживанием и использованием труда семьи или батраков. Он обнаружил, что «фермеры-йомены совершили [в конце XVI - начале XVII в.] все улучшения урожайности пшеницы и половину улучшений ячменя из тех, которые совершили капиталистические фермеры на огороженных землях в XIX в.» (с. 208). Йомены XVII в. почти по всем показателям работали столь же продуктивно и обеспечивали свои фермы таким же капиталом, как и владельцы или коммерческие арендаторы крупных ферм в последующих столетиях. Аллен нашел, что «капитал, вкладываемый арендаторами, был почти такой же, как вкладываемый землевладельцами - около 3 - 4 фунтов стерлингов в акр ежегодно» (с. 191). Перепроверив данные Артура Янга, Аллен пишет: Во-первых, пропорция капитал - акр снижается с величиной фермы (т. е. меньшие фермы были более капитализированы, чем крупные). Во-вторых, если денежные траты являются мерой капитала, то земледельческие фермы были более капиталоемкими, чем животноводческие. Это объясняется тем, что денежные траты включают в себя все авансы по выплате зарплаты, а земледельческие фермы были более трудоемкими, чем животноводческие. В-третьих, если капитал измерять как затраты основного капитала или как поголовье скота, то животноводческие фермы использовали больше капитала на акр, чем земледельческие. Примечательно, что данные Янга противоречат его убежденности в том, что крупномасштабные фермеры практиковали более капиталоемкое сельское хозяйство, чем мелкомасштабные фермеры (с. 195)44. Крупные фермы XVIII-XIX вв. были, скорее всего, недокапитализированными по сравнению с йоменскими фермами XVI-XVII вв. Йомены, которые платили стабильные ренты до удостоверения и огораживания, были способны самофинансировать сельскохозяйственные улучшения, «пока сельское хозяйство просто воспроизводит себя. В XVIII в., однако, за огораживанием последовали перевод пахотных земель в пастбищные и рост ферм в размерах, что требовало от всесокращающегося числа успешных фермеров быстро повышать свой капитал» (Allen, 1992, с. 199). Землевладельцы, которые забрали себе йоменские фермы через удостоверение и огораживание, редко инвестировали необходимый новый капитал сами. Переключение с пахотных земель на пастбищные, взятие на вооружение нового севооборота в слабопахотных зонах и строительство дренажей в сильнопахотных зонах-все это скорее проводилось на огороженных землях, чем на открытых полях. Однако большая часть удвоения урожайности происходила до огораживания, и как на открытых полях, так и на огороженных. Аллен приходит к выводу, что «в средних фермах на открытых полях было разработано 86% тех нововведений, которые использовались на огороженных фермах. Огораживание сыграло очень малую роль в увеличении урожайности» (1992, с. 134-135). Улучшения на огороженных землях были проведены долгосрочными арендаторами или сохранившимися копигольдерами и фригольдерами, а не землевладельцами, чьи имения были огорожены и которые обеспечивали себе политический рычаг для дальнейших огораживаний. Даже если огораживание незначительно повысило сельскохозяйственную производительность Англии, оно вместе с ростом численности населения и цен на продовольствие при протекционистских тарифах позволило землевладельцам увеличить свою долю общенационального дохода в форме рент. Потребители не получали никаких выгод в виде снижения цен от удвоения производительности между 1400 и 1800 гг. Вместо этого цены выросли на 15% в 1450 - 1550 гг. и оставались на этом уровне до 1750 г., а затем поднялись еще на 25 - 30 % в 1750 - 1800 гг. благодаря концентрации земель и протекционистской политике. «Повышение реальной стоимости продовольствия пало особенно тяжкой ношей на бедных, так of England ) разделяет большинство историков и социологов, как марксистов, так и немарксистов, писавших об истоках английского аграрного капитализма. Вот почему труд Аллена (Allen, 1992) такая важен и вот почему мне необходимо представить его открытия в деталях. как они тратили большую часть своих доходов на еду, по сравнению с богатыми» (Allen, 1992, с. 284). «Владельцы [сельскохозяйственного] труда и капитала также не получили особых выгод». Реальная цена аренды скота и орудий, которую Аллен используется как наилучший показатель прибыли с капитала в аграрном секторе после земли, «варьировалась в узких рамках» в 1450 -1825 гг. (1992, с. 285). Реальная заработная плата сельскохозяйственных работников понизилась почти на 50 % в 1450 - 1600 гг.4®, затем слегка поднялась в последующие два столетия так, что в 1825 г. она была все еще на треть ниже, чем в 1450 г. (с. 286). Таким образом, потребитель еды, инвестор в аграрные улучшения, а также арендатор и наемный батрак, обрабатывающий землю, не получили никаких выгод с аграрной революции в Англии. Зарплаты снижались частично потому, что институты сплоченных элит в графствах, созданные для защиты их поместьев от королевских и церковных притязаний и подавления крестьянских волнений, контролировали и безземельных батраков. Самые могущественные землевладельцы каждого графства могли понизить зарплату до уровня, ниже рыночного, выпустив на работу в своих поместьях батраков, чьи средства к существованию оплачивались из налогов на бедных (эти налоги использовались для поддержки бедняков). Законы, проведенные после крестьянских бунтов 1549 г., только увеличили контрольный аспект пособий. Светские парламентарии при поддержке правительства Уорвика передали благотворительные фонды и власть над крестьянами, кормящимися с пособий от приходских клириков, мировым судьям (Kelly, 1977, с. 165). Эти законы о бедных были частью общих усилий светских землевладельцев направленных на ослабление контроля духовенства над крестьянами и защиту крестьян. Начиная с 1556 г. мировые судьи получили права назначать попечителей над бедными в каждом приходе благодаря 4® Демографические детерминисты тоже могут предсказать время и масштаб падения заработной платы, так как наиболее резкое падение было в период быстрого роста численности населения, а медленное повышение началось, когда рост численности замедлился. Демографическая модель неспособна объяснить, почему низкая стоимость производства продовольствия не обогатила ни потребителей, ни коммерческих арендаторов, которые вложили в улучшение земли капитал и которые применяли наемный труд. Только те модели, прослеживающие распределение и использование власти, могут объяснить, почему все эти выгоды попали в руки землевладельцев, у которых были политические рычаги, чтобы осуществлять контроль над землей, рентами и тарифами, а также определять мобильность и место проживания работников. своей власти оценивать и собирать принудительный налог на бедных (Emmison, 1931, с. 102 -116; Hampson, 1934, с. 1 -12; Leonard, 1965, с. 57- 58). Уровень состояния, начиная с которого взимались налоги на бедных, периодически повышался парламентом в течение последних десятилетий XVI в., и также умножалось число безземельных крестьян, зависимых от пособия (Leonard, 1965, с. 67 - 72). Наконец в 1597 г. мировые судьи стали взимать налог на бедных со всех жителей графства. Этот закон помог мировым содействовать правительству графства и подчинить себе те приходы, где у крестьян все еще сохранялись сильные земельные права, а так как бродяг было немного, то и находить средства на пособия в приходах, где лишение арендаторов имущества создавало большое количество безземельных крестьян (Hampson, 1934, с. 1-12; Leonard, 1965, с. 76). Мировые судьи добились широких полномочий управлять и наказывать бродяг по 13 законам о бедных, которые парламент принял в 1495- 1610 гг. Любой «непокорный мужчина» (или женщина, или ребенок) определялся как бродяга и мог быть посажен в тюрьму, осужден на принудительный труд в работном доме, оштрафован или бит кнутом (Beier, 1985, с. 8- 13). Судьям была дана власть ограничивать мобильность крестьян законом 1556 г., который позволял возвращать безземельных крестьян в то графство, откуда они происходили (Hampson, 1934, с. 1 - 12). Судьи редко использовали свое право перевозить бродягу через всю Англию в его родное графство, чаще они вынуждали безземельных селиться вне приходов, где преобладали огороженные поместья (Beier, 1969, с. 172- 173; Slack, 1974, с. 360-379). Полномочия по законам о бедных, которые судьи унаследовали от духовенства и которые были увеличены парламентом, стали основой их власти финансировать средства проживания безземельных крестьян и регулировать их мобильность внутри графств. Мировые судьи и попечители, которых они назначали, воспринимали ограничение мобильности крестьян как свою первоочередную задачу (Beier, 1985; Willcox, 1946, с. 240- 247). Деревни и приходы, которые были огорожены, «закрывали», там было маленькое население и отсутствовала работа для местных батраков. Бедных ограничивали «открытыми» деревнями, препятствуя их вторжению в огороженные поместья. Деление земли на открытые и закрытые зоны ограничивало налоги на бедных для землевладельцев, которые закрывали целые приходы, и таким образом в них не оказывалось ни одного бедного жителя. Открытые деревни платили большую часть налогов на бедных, необходимых, чтобы поддерживать безземельных работников, которые затем работали в поместьях закрытых деревень за нищенское жа лованье (Yelling, 1977, с. 214 -232). Мировые судьи использовали общеграфские налоги на бедных, чтобы обложить приходы, в основном состоящие из фригольдов, т. е. с которых было согнано мало крестьян. Налогообложение по всему графству повышало бремя преуспевающих крестьян, в то время как владельцы огороженных поместий избегали повышенного обложения, так как они часто были влиятельными политиками, служили мировыми судьями и контролировали процесс оценки и обложения налогами (Hampson, 1934, с. 221; Leonard, 1965, с. 167). Законы требовали, чтобы семьи, у которых имеется минимум в четыре акра земли, насильственно перемещались в закрытые деревни. Землевладельцы арендовали крошечные участки земли для хижин бедняков из своего поместья, которое находилось в открытой зоне. Записи о собраниях мировых судей и попечителей бедных показывают, как часто землевладельцам разрешали арендовать хижины с землей менее чем четыре акра для своих батраков. Затем на аренду такой хижины направлялось пособие для бедных, обеспечивая прямую субсидию землевладельцу. Землевладельцы, которые получали разрешение строить хижины на маленьких участках и большую часть субсидий на аренду от своих арендаторов, обычно были мировыми судьями, попечителями бедных или членами ведущих семей джентри (Barnes, 1961, с. 40-90; Fletcher, 1968, с. 157; Oxley, 1974, с. 107; Willcox, 1946, с. 256- 257). Попечители бедных отличали больных, пожилых и детей-объекты частной благотворительности (Beier, 1985, с. 3- 13 и далее; Oxley, 1974, с. 51 - 60, 102 - 119) - от здоровых полноценных бедняков, которых направляли на работы, используя средства, собранные по налогу на бедных. Вдобавок к ренте за их хижины полноценные бедняки временами получали деньги или еду (Oxley, 1974, с. 107). Так как прожиточный минимум полноценных бедняков удовлетворялся пособием, работодатели не платили нанятым что-либо, кроме чисто символической платы. Пособия, таким образом, выполняли роль субсидий со стороны массовых налогоплательщиков тем, кто нанимал полноценных бедняков, получая почти бесплатную рабочую силу (Oxley, 1974, с. 14-33, 102-119). В результате работодатели сражались за право нанимать работников на пособии. Те же самые богатые и политически влиятельные землевладельцы, получавшие ренты за хижины, так же использовали и батраков с их субсидиями (Leonard, 1965, с. 167; Oxley, 1974, с. 107). Хотя налоги на бедных были меньшим бременем для фермеров, плативших большую часть налогов, нежели ренты и десятины (по некоторым источникам, налоги на бедных были равны пятой части десятины ), они все же добавляли ноши, которая делала малые земельные держания неприбыльными в эконо мически трудные годы, и тем самым ускорили упадок этих малых держаний. Концентрация пособий для бедных для оплаты труда батраков нескольких землевладельцев в каждом графстве была сильным стимулом для этих землевладельцев использовать субсидированный труд и повышать прибыльность своих коммерческих ферм. Одновременно субсидированный труд побуждал землевладельцев выселять из своих поместий арендаторов и огораживать их, еще больше увеличивая ряды безземельных бедняков. Землевладельцы присваивали себе практически все прибыли с сельскохозяйственного производства в Англии в XVI-XVII вв. Арендная плата с акра, контролируемая инфляцией, слегка упала в 1450-1550 гг., а затем выросла вчетверо в 1550-1600 гг. - в первые десятилетия массового удостоверения и обезземеливания крестьян. Затем ренты утроились снова в 1600-1825 гг. (Allen, 1992, с. 286). Аллен утверждает, что огораживание имело какое-то отношение к плодам сельскохозяйственных инноваций, уже введенных йоменами. Исходя из вышерассмотренных стратегий землевладельцев, можно прибавить, что удостоверения, бойкоты манориальных судов и атаки на полномочия королевского и церковного судов тоже были попытками землевладельцев получить выгоды с повышения продуктивности, порожденной йоменами. Однако надо помнить, что джентри разработали эти стратегии, чтобы парировать нападки со стороны конкурентных элит. Аллен (1994) показывает, что он не осознает продолжающихся ограничений элитных конфликтов и впрямую не разбирает политические истоки стратегий землевладельцев. Он рассматривает власть землевладельцев над землей и трудом как само собой разумеющуюся. Однако, показывая, что землевладельцы практически ничего не прибавили к продуктивности английского сельского хозяйства, Аллен навсегда покончил с тем, что он называет «аграрным фундаментализмом». Тори и марксисты являются аграрными фундаменталистами, разделяя убежденность в том, что «огораживание и крупные фермы продвигали рост производительности. Тори верят, что крупные фермы и огораживание поддерживали или повышали занятость, одновременно еще больше увеличивая производство; результатом был рост и урожайности, и производительности труда^. Марксисты, на против, настаивают на том, что новые институции сокращали занятость на фермах, тем самым повышая производительность» (с. 4). Аллен показывает, что «в английской истории было две аграрные революции - революция йоменов и землевладельцев» (с. 21). Революция йоменов вызвала повышение производительности; революция землевладельцев перевела и сконцентрировала плоды революционного повышения в производительности. Эти две революции стали возможны благодаря взаимодействию элитных и классовых конфликтов. Элитные конфликты эпохи Реформации Генриха дали йоменам надежность земельного держания (хотя и временную), которая позволила внести инвестиции, удвоившие урожайность. Более поздние элитные конфликты сконцентрировали власть в руках джентри, позволив землевладельцам провести свою революцию, отняв земли у арендаторов и забрав себе через продолжающиеся повышения арендной платы все прибыли от повышения продуктивности, за которые йомены заплатили своими деньгами и потом. Усилия землевладельцев получить еще больше от повышения продуктивности (через удостоверения и огораживания) не понизили этой продуктивности. Здесь-ключевое отличие Англии от Франции. В Англии землевладельцы перевели доходы крестьян себе без понижения производительности (хотя Аллен показывает, что производительность и не росла, когда землевладельцы проводили огораживания). Во Франции сеньориальная реакция подорвала производительность французских аналогов йоменов. Франция В XVI-XVII вв. аграрная продуктивность во Франции росла гораздо медленнее, чем в Англии. «Производительность труда на французских фермах повысилась, вероятно, на 27% в 1500-1800 гг., в то время как в Англии. она почти удвоилась. К концу XVIII в. 40 английских фермеров могли накормить 100 человек. Во Франции требовалось 60 фермеров» (Hoffman, 1996, с. 136, 139-140). Цифры столь унылых суммарных достижений Франции скрывают широкие вариации во времени и месте. Некоторые регионы, такие как Нормандия, практически не испытывали экономического роста в 1520 -1785 гг., в то время как выпуск продукции на западе, а еще больше на юге в действительности существенно упал за XVII-XVIII вв. (Hoffman, 1996, с. 130). «В Парижском бассейне. темпы роста [сельскохозяйственной продуктивности] по стандартам раннего Нового времени просто взмывали вверх: 0,3- 0,4% в год в XVI в., 0,3% в год или больше - на самом пике, в конце XVIII в.» (с. 133). Схожие долгосрочные темпы роста были достигнуты в 1550 -1789 гг. в Лотарингии и, возможно, других частях северо-восточной Франции. Юго- восток, который начинал XVI в. более низкой урожайностью, чем Парижский бассейн, догнал его со своими первыми фермами на севере в XVIII в., поддерживая высочайшие долгосрочные темпы роста из всех регионов Франции (с. 130). Урожайность - «тотальный фактор производительности» труда и инвестирования капитала в сельском хозяйстве - в этих прогрессивных регионах Франции была столь же высока, как и в наиболее продуктивных графствах Англии (с. 140 - 142). Широкая вариативность французских регионов подрывает модели, при помощи которых пытались объяснить сельскохозяйственные изменения во Франции как следствия демографических цик- лов^. Региональные различия во Франции важны, хотя и не по тем причинам, которые указывает большинство исследователей французской географии. Не существует связи между тенденциями продуктивности при старом режиме и типом почвы. Зоны, которые Голдстоун (1988, с. 100, карта) классифицирует как имеющие хорошие почвы схожего типа, пережили подъем продуктивности (Парижский бассейн и Лотарингия), стагнацию (Нормандия) и абсолютный спад (северо-запад), в то время как регионы с бедной почвой (юго-восток) наслаждались самыми высокими темпами роста продуктивности во всей Франции. Если демография и типы почвы не объясняют различий в судьбах сельского хозяйства при старом режиме, то какие факторы могут это сделать? Контроль над землей и трудом и доступ к капиталу, рынкам и транспортным сетям значили во Франции не меньше, чем в Англии. Сельскохозяйственные рынки и транспортные сети были сконцентрированы в Париже из-за королевской политики концентрации населения и богатства в столице, а также потому, что большинство дорог и каналов шло именно из Парижа по страте- 4у Здесь прослеживается параллель с моделью демографического детерминизма, о которой говорилось выше: демографические циклы масштаба континента не могут быть привлечены в качестве объяснения изменений в сельском хозяйстве, которые произошли в одной части этого континента и не произошли в другой. Роберт Бреннер очень красноречиво это показал, хотя его собственная модель неадекватна по причинам, которые я специально обсуждал во второй главе и которые в более общем виде постоянно всплывают на страницах этой книги. гическим соображениям. Поступая так, королевская власть создавала центр спроса, который стимулировал сельскохозяйственные инновации и улучшения в Парижском бассейне и других регионах, связанных со столицей. Большая часть роста сельскохозяйственной производительности при старом режиме проходила в расширяющемся круге регионов, которые обслуживали растущий парижский рынок. С ростом городского населения повышался и спрос на корм для городского скота, что, в свою очередь, стимулировало фермеров инвестироваться в искусственные луга. Фермеры поставляли в Париж продовольствие, а возвращались с навозом, который повышал урожайность. Парижане, когда их число и богатство стали расти, требовали все больше качественного зерна, винограда и скота (Gruter, 1977). Купцы организовывали транспортные сети, сокращавшие стоимость сделки и перевозки, а позже форсировавшие парижский рынок специализированных сельскохозяйственных товаров. Дороги и каналы, которые шли от Парижа, связали Парижский бассейн, Нормандию и северо-восток с рынком столицы, одновременно лишая всех преимуществ запад и юг Франции (Hoffman, 1996, с. 170 -184^. 4® Милитаристская политика абсолютистской монархии соединилась со стремлением купцов организоваться и тенденцией парижского рынка реорганизовать французскую транспортную сеть. Географическая близость к Парижу или торговым сетям стала важнее, чем доступ к водным путям. Границы «другой Франции» Фокса (Fox, 1971) сместились, когда деятельность государства и купцов втянули некоторые регионы во французское ядро, оставив другие, которые некогда использовали водные пути для создания коммерческих сетей с центрами в провинциальных городах, изолированными островками. Хечтер и Брустайн (Hechter, Brustein, 1980) нарисовали более комплексную карту трех региональных способов производства. Они заявляют, что социальная структура каждого региона была сформирована уже в XII в. Они также утверждают, что государства образовались в феодальных регионах потому, что знать в этих регионах научилась извлекать больше прибавочного продукта, чем землевладельцы в регионах с оседлым животноводством и мелким сырьевым производством. Теория Хечтера и Брустайна эссенциалистская: она анализирует образование государства (или развитие капитализма) как следствие фиксированного набора причин. Их модель не оправдывает ожиданий, потому что не учитывает, как на протяжении столетий элитные и классовые конфликты изменяли аграрный строй каждого региона. Капиталистическое развитие и образование государства - это процессы, а не следствия чего-либо. Их нельзя предсказать исходя из набора причин, наблюдаемых за несколько веков ранее. Вот почему наиболее развитые французские регионы в XVIII в. были не все теми самыми регионами с наиболее благоприятными природными условиями или наиболее прогрессивной социальной структурой Средневековья. В то время как Париж стимулировал сельскохозяйственные инновации и инвестиции в некоторых регионах, французская корона и созданный ею вертикальный абсолютизм подрывали сельскохозяйственное развитие во всех других аспектах. Налоги, своевольные захваты, мародерство и конфискации в военное время раз за разом лишали французских фермеров денег, скота и других форм капитала для инвестиций в сельское хозяйство. Каждый такой случай экспроприации или опустошения отбрасывал сельскохозяйственную производительность назад. «Экспроприации середины XVII в. превратили процветающих крестьянских предпринимателей в умирающих от голода издольщиков» (Fitch, 1978, с. 204-205). Война и государственные финансовые кризисы, которые за ней следовали, «разоряли сельскую экономику и заставляли резко падать продуктивность» (Hoffman, 1996, с. 202). На восстановление требовались десятилетия - повторяющиеся войны в конце XVII в. превратили большую часть Франции в менее продуктивную страну по сравнению с началом столетия. Некоторые французские фермерские регионы в 1789 г. были беднее, чем в 1500 г. (Dontenwill, 1973; Fitch, 1978; Hoffman, 1996; Jacqart, 1975). Постоянный конфликт элит и пересекающиеся полномочия, порожденные вертикальным абсолютизмом, сделали так, что большинство сельхозугодий при старом режиме так и не стало частной собственностью, когда один владелец полностью контролирует землю и ее плоды, как это случилось в Англии в XVII в. Коронные страте- гемы, разделяющие элиты и обеспечивающие доступ сборщиков налогов к крестьянскому производству, также увековечивали законные права, ставшие непреодолимым барьером для тех, кто пытался огородить свою собственность. Французские фермеры были ограничены в своей власти над землей на протяжении всего старого режима. Ни одна из элит монопольно не контролировала земли и потому не способствовала капиталовложениям в улучшения, способные привести к значительному росту урожайности. Огораживание во Франции требовало единогласного решения всех земледержателей в деревне. Французские землевладельцы так и не смогли добиться законов, позволяющих им огораживание большинством голосов, как в Англии. Любой земледержатель в каждой деревне мог, если у него хватало средств, воспрепятствовать огораживанию через суд. Огораживания во Франции ограничивались редкими деревнями, где землевладелец соглашался платить всем земледержателям за согласие или где все другие земледержатели были слишком бедны, чтобы препятствовать этому (Hoffman, 1996, с. 33-34;Jacqart, 1974; Neveux l975, 1980; Venard, с. 51 -55). Даже там, где землевладельцы смогли добиться соглашений об обмене земельными участками с меньшими земледержателями или вынудить их к этому через огораживание, фермерская «консолидация не смогла повысить урожай зерновых» (Hoffman, 1996, с. 160). «Ликвидация политических помех огораживанию мало бы что дала продуктивности», так как крупномасштабные проекты по осушению, возможные при огораживании, подняли бы продуктивность «не более, чем на 3%» (с. 170)4®. Рост размеров ферм повлиял на общий подъем производительности, прибавив 1% к суммарному производству в Парижском бассейне и до 7% в Нормандии в конце XVI-XVIII в. «Практически ни один [из подъемов производительности] не был результатом. капитальных улучшений, [таких как] осушение, строительство или мелиорация почвы» (Hoffman, 1996, с. 149). Большая часть преимуществ размера объяснялась повышением коэффициента полезного действия в использовании животных и орудий труда и от улучшения производительности труда. Фермеры повышали КПД независимо от того, владели ли они одной крупной фермой или же арендовали некоторое число мелких и отделенных друг от друга участков у нескольких владельцев (с. 143 - 170). Французы, которые вкладывали капитал в сельскохозяйственные улучшения и продвигали аграрные инновации, в основном были мелкими товарными и семейными фермерами. Богатейшие регионы Франции старого режима, как и подобные им в Англии, пережили революцию йоменов. Франция отличалась от Англии тем, что французские сельскохозяйственные улучшения не распространялись по всем регионам дальше столицы, и тем, что за революцией йоменов не последовало создание крупномасштабных капиталистических ферм до самого XIX в., т. е. 200 лет спустя после того, как это произошло в Англии. Элитные конфликты и вертикальный абсолютизм заставили прогресс во французском сельском хозяйстве оставаться географически и социально ограниченным при старом режиме. Французские землевладельцы из знати и буржуа, в отличие от своих английских коллег, уехали из сельской местности в XVIII в., привлеченные должностями в общенациональных и провинциальных столицах. Землевладельцы почти повсеместно забрасывали товарное фермерство, переселяясь в города в поисках должностей и придворной жизни. Коммерческое 4® В этом выводы Хоффмана по Франции почти повторяют выводы Аллена по Англии. фермерство требовало постоянного надзора и было несовместимо с более прибыльным и престижным поиском должностей и почестей^. Землевладельцы, которые хотели, чтобы их хозяйство велось в их отсутствие, должны были искать пути сокращения необходимого надзора в своих поместьях. Все стратегии, применявшиеся такими отсутствующими землевладельцами для компенсации дефицита надзора - наем управляющих, сдача земли в аренду и издольщина - сокращали их прибыль с земли, ниже уровня рантье, которые оставались в своих поместьях во Франции и Англии. Эти отсутствующие пытались нанять управляющих, чтобы вести дела в поместье. Компетентные управляющие стоили дорого, их было сложно найти, и все управляющие поместьями были склонны к коррупции. Зарплаты управляющих, их комиссионные и взятки могли поглотить значительную часть доходов с поместья. Поэтому землевладельцы часто действовали без управляющих или нанимали менее умелых и более дешевых клерков, которые присылали им отчеты в их городские резиденции. Землевладельцы время от времени посещали свои поместья, чтобы собрать ренту или часть урожая, а также старались добиться того, чтобы арендаторы не расхищали их фермы. Когда арендаторы разоряли, грабили или вредили собственности, землевладельцы часто набирали новых. Землевладельцы явно хотели минимизировать эти разрушительные потери. Они желали уменьшить риск того, что неурожаи или разорение арендаторов могут пресечь поток доходов, которые они использовали для поддержания городского стиля жизни. Землевладельцы лучше могли удовлетворить обоим требованиям, если сдавали свои земли в аренду большими порциями хорошо капитализированным товарными фермерам (табл. 6.2). Крупные, хорошо капитализированные коммерческие фермы исключали почти все расходы на надзор и риски для отсутствующего землевладельца. Однако немногие арендаторы имели достаточно капитала, чтобы снять крупную ферму и одновременно платить за зерно, инструменты, рабочий скот, а также выдавать зарплату в месяцы, предшествующие сбору урожая. Такие богатые арендаторы хорошо вознаграждались, землевладельцы брали с них меньше арендной плату за акр, чем с мелких, менее надежных. Эта экономически целе- Необходимость надзора ТАБЛИЦА 6.2. Относительные риски и стоимость стратегий французских землевладельцев Риск неплатежа Низкая Средняя Высокая Высокий - Сдача в аренду мелким фермерам - Низкий Сдача в аренду коммерческим фермерам Издольщина Наемный труд рациональная практика (Hoffman, 1996, с. 49-69) поощряла крупных арендаторов, тем самым концентрируя землю в руках коммерческих фермеров с наибольшими ресурсами. «Для фермера с необходимыми навыками и капиталом. не было никаких помех на пути» объединения купленных или взятых в аренду земель в большую, эффективную и прибыльную коммерческую ферму (с. 149). Богатые арендаторы могли выбирать землю, которую они хотели взять в аренду. Неудивительно, что они выбирали высококачественную землю, связанную транспортными маршрутами с Парижем, так, чтобы производить дорогой урожай и продавать его только на тот рынок, где достаточно спроса, оправдывая высокую ренту, капиталовложения и улучшения, проведенные коммерческими фермерами. Во французском сельском хозяйстве в этих привилегированных регионах около Парижа, на первый взгляд, кажется, приняли трехпольную систему культивирования, схожую с той, что была в Англии. Землевладельцы, однако, жили в своих поместьях и могли надзирать за коммерческими фермерами, которым они сдавали землю в аренду. Английские землевладельцы замечали, когда арендаторы что-то улучшали, и, следовательно, могли быстро включить увеличение продуктивности и повысить ренты. Французские землевладельцы, не жившие в поместьях весь год или большую его часть, не могли отследить изменения продуктивности своей земли или прибыльности своих арендаторов. В результате повышения ренты отставали от улучшений производительности - часто на десятилетия. Ренты не поспевали за инфляцией, которую было легче отследить даже издалека31. Крупные арендаторы пользовались своей привлекательностью для отсутствующих землевладельцев, которые были готовы поменять потенциальный доход на низкий уровень надзора и низкие риски неплатежа. Такие арендаторы требовали и получали долгосрочную аренду. Продолжительность аренды на крупных фермах увеличилась за XVIII в. с нескольких лет до десятилетия или более (Dontenwill, 1973, с. 135 - 214; Meyer, 1966, с. 544- 556; Morineau, 1977; Neveux, 1975, с. 126 - 138; Venard, 1957, с. 70 - 75). Землевладельцы часто были готовы предоставить исключительно долгосрочную аренду в обмен на высокий начальный взнос. Хорошо капитализированные арендаторы могли принять такие условия и тем самым оказаться в положении, позволяющем получать прибыль с повышения продуктивности и инфляции за десятилетия аренды. Землевладельцы предлагали долгосрочную аренду по ряду причин. Дворяне, жившие в долгах, не имели другого выбора, кроме закладывания будущего дохода в обмен на немедленное получение денег. Клирики и светские чиновники, контролировавшие собственную землю, но не владевшие ей, имели мощный стимул предлагать долгосрочную аренду, лишавшую их институции и преемников будущих прибылей в обмен на начальные взносы, которые клали себе в карман32. Там, где арендаторы были богаты, а землевладельцы не жили в поместьях, равновесие власти нарушилось33. Арендаторы в некоторых neau, 1977), Донтенвилла (Dontenwill, 1973) и Пере (Peret, 1976) приводятся разные данные о повышении ренты, что отражает различия в регионах, которые они исследовали. Однако они все согласны в том, что ренты повышались, чтобы учесть инфляцию при каждом возобновлении арендного договора, в то время как повышение продуктивности не всегда отражалось в новых арендных договорах. Хоффман (Hoffman, 1996) уверен, что землевладельцы могли отслеживать улучшение продуктивности, что, как он утверждает, отражалось на повышении рыночных цен за аренду земли при краткосрочных договорах, на один-два года. Неважно, насколько бдительны были землевладельцы в отношении улучшений продуктивности, они были вынуждены отказываться от таких доходов в пользу длительной аренды. Арендаторы, которые с большей вероятностью проводили улучшения, были крупными арендаторами, способными потребовать себе долгосрочных договоров, и тем самым отложить тот момент, когда им приходилось делиться выигрышами в продуктивности с землевладельцами. 32 Английское духовенство тоже проворачивало дела за счет своих институций. Эта коррупция прекратилась, когда церковные земли, захваченные во время Реформации, были проданы светским владельцам. То, что во Франции подобных экспроприаций и продаж не проводилось, позволило коррупции духовенства продолжаться до самой революции. 53 Этот паттерн крестьянских восстаний сходен с английским, рассмотренным областях северо-востока и северо-запада смогли настоять на праве возобновлять аренду на старых условиях (Hoffman, 1996, с. 53, 113-114). Арендаторы в таких областях прикарманивали всю выручку с улучшения продуктивности и инфляции, хотя на большей части северо-запада увеличение продуктивности было слишком мало, чтобы с него обогатиться. Землевладельцы повсюду во Франции были вынуждены соглашаться на менее капитализированных арендаторов, снимавших меньшие фермы или в областях, удаленных от Парижа, даже на издольщиков. Хотя договорные ренты с маленьких участков и прибыли с издольщины были выше, чем ренты, получаемые с крупных арендаторов, обе эти стратегии имели свои издержки, сокращавшие прибыли землевладельцев. Землевладельцам приходилось обеспечивать инструментами и семенами обнищавших крестьян, составлявших большинство издольщиков. Землевладельцам не нужно было повышать эксплуатационные расходы. Тем не менее у мелких арендаторов обычно оставалось мало или совсем не оставалось денег после покупки инструментов, семян и небольшого поголовья скота. Один-единственный плохой урожай мог обанкротить мелкого арендатора, лишив его возможности выплачивать ренту. Землевладельцы не могли получать прибыль с такой фермы, пока он не находил нового арендатора на следующий год. Землевладельцы могли, и это случалось, потерять все доходы со своей земли, когда мелкие арендаторы разорялись из года в год. Землевладельцы также должны были обеспечивать больший надзор либо собственными силами, либо через платных агентов за мелкими арендаторами и издольщиками, чем за крупными и коммерческими фермерами. У мелких арендаторов и издольщиков почти никогда не случалось хороших урожаев подряд, без перерыва, вызванного войной или над- ранее в данной главе. Там, где джентри оставались неорганизованными в XVII в., что частично объясняется отсутствием в поместьях и уничтожением магнатов, способность землевладельцев повышать ренту или бороться с традиционными крестьянскими правами на землю была ограничена. Схожим образом во Франции богатые крестьяне и коммерческие фермеры (эквивалент фригольдеров и копигольдеров с надежными договорами) смогли утвердить свое droit de marche (право занимать землю по традиционным рентам) или практиковать mauvais gre (коллективные действия против повышения землевладельцем рент или борьба новых арендаторов за свои фермы), там, где они сталкивались с неорганизованными или не живущими в поместьях землевладельцами. Ренты застывали на традиционном уровне в тех регионах Франции и Англии, где сталкивались сильные крестьяне и слабые землевладельцы. бавкой налогов, в течение времени, достаточно долгого, чтобы накопить капитал и перейти в ранг среднего или крупного арендатора. Часто, когда мелкие арендаторы делали свои фермы прибыльными, землевладельцы из корыстолюбия восстанавливали свои феодальные права, чтобы присвоить эту прибыль. Эта стратегия сеньориальной реакции жертвовала весьма ненадежными долгосрочными выигрышами в продуктивности, чтобы максимизировать краткосрочные доходы землевладельцев. Такая стратегия была более разумной для землевладельцев в тех областях, где большое расстояние до парижского рынка или бедные почвы для крупных и мелких фермеров давали мало возможностей продемонстрировать возможные прибыли от постоянных улучшений в производстве и сбыте. Растущая доля французских крестьян становилась безземельной, или их фермы сокращались до размеров, меньших, чем требовалось, чтобы полностью занять работой и обеспечить семью после выплаты налогов и других расходов. К 1700 г. 3 / 4 семей сельской Франции не могли обеспечивать себя семейными фермами. Эти семьи жили на заработки, которые они получали в качестве ремесленников и поденщиков54. Батраки редко работали на коммерческих фермах, управляемых землевладельцами. Но в силу того, что платный труд требовал большего надзора, отсутствующие в своих поместьях землевладельцы почти никогда не устраивали ферм, которые бы зависели от труда батраков. Платных работников обычно нанимали преуспевающие фермеры из крестьян, которые всегда присутствовали на месте для необходимого присмотра, или когда они работали в сельской индустрии. Многие семьи подкрепляли свои заработки доходами с маленьких арендованных наделов. Такие арендаторы, однако, находились под постоянным риском разорения и не могли вложить время или деньги в улучшения. Таким образом, риски отсутствующего в поместье землевладельца и стратегии минимизации надзора привели к дальнейшей концентрации капитала, точно так же, как и предпринимательских и сельскохозяйственных знаний в наиболее успешные коммерческие фермы в немногих регионах Франции. Более бедные и менее знающие фермеры-крестьяне были вытянуты на мелкие фермы, отдаленные от прибыльных городских рынков. В этом смысле незначительные экологические различия между французскими областями стали усугубляться из-за вывода капитала отсутствующих землевладельцев и избирательными решениями относительно немногочисленных арендаторов с капиталом, необходимым для произведения сельскохозяйственной революции. Факторы, ограничившие полномасштабную сельскохозяйственную революцию в областях, связанных с парижским рынком, были плодами вертикального абсолютизма, который был выкован в элитных конфликтах XVII-XVIII вв. (схема 6.1). Корона развивала вертикальный абсолютизм как лучший ответ на власть множественных элит (см. четвертую главу). Вертикальный абсолютизм позволил финансировать частые войны налогами, которые переходили в экспроприацию, и продажей должностей. Вертикальный абсолютизм также являлся рассадником должностей, которые поглощали растущую долю сельского (и городского) избыточного продукта, одновременно создавая множественные полномочия, делившие контроль над землей. Землевладельцы стали покидать свои поместья и концентрировали свои время и деньги в столице, когда озаботились синекурами. Париж стал рынком высокоприбыльных сельскохозяйственных товаров. Корона также выстроила относительно эффективные транспортные сети, которые по военным соображениям были центрированы только на Париже. Таким образом, области внутри парижской сферы влияния получили все необходимые факторы для сельскохозяйственных инвестиций и инноваций. Остальная часть Франции была поражена потерями капитала от войн, налогов и выводом капитала. Абсентеизм землевладельцев вывел из этих областей капитал, необходимый для установления системы капиталистической эксплуатации и инвестиций. Вместо этого землевладельцы были вынуждены благодаря обстоятельствам, в которых они оказались, создавать режимы аренды и издольщины, которые только осложнили результаты вертикального абсолютизма в других сферах, «переопределив» недоразвитость33 остальной Фран ции. Старый режим во Франции окончательно разошелся от английского пути развития по структуре элит и политическому устройству. У французских землевладельцев так никогда и не появилось возможности контролировать землю и регулировать платный труд, что подстегнуло аграрный капитализм в Англии.

В XIX век Великобритания вошла в состоянии крайнего напряжения сил, вызванного непрерывными войнами с Францией. Выдержать страшное напряжение войны помогало лишь опасение вторжения со стороны Франции, объединявшее нацию. Континентальная блокада, введенная Наполеоном, резко подняла цены на продовольствие, что породило «голодные бунты».

Победа над Наполеоном в 1815 г. ликвидировала континенталь­ную блокаду, но вызвала новые проблемы. Из армии и флота были уволены до полумиллиона человек. Правительство сократило свои заказы. В Англию стало поступать дешевое европейское зерно. Па­дение цен породило панику, охватившую не только фермеров, но и аристократию - лендлордов. Был снижен, а затем и вовсе отме­нен подоходный налог, падавший в основном на богатых, и по­вышены косвенные налоги, ложившиеся бременем на основную массу населения. В 1815 г. были приняты «хлебные законы», фак­тически запрещался ввоз хлеба в страну. В результате цены на хлеб неимоверно выросли. Основной пищей трудовых семей надолго стали картофель и репа.

Несмотря на значительные трудности, ускоренное развитие промышленности и сельского хозяйства в Англии продолжалось.

Экономическое развитие другой ведущей западноевропейской страны - Франции в первой половине XIX в. также продвигалось успешно. В первом десятилетии XIX в. промышленность Франции выросла более чем на 50 %. Развитию экономики способствовали приток денег и ценностей из завоеванных стран, протекционист­ская политика и выгодные внешнеторговые сделки. Однако сами войны Наполеона способствовали подрыву экономики. Пораже­ние в борьбе с антифранцузской коалицией нанесло серьезный удар по французской экономике, от которого ей, однако, удалось довольно быстро оправиться. В период правления Бурбонов в про­мышленности ручной труд продолжал сменяться машинным. Рос­ло количество фабрик и заводов.

В экономическом плане в 30 - 40-е гг. XIX в. Франция являлась наиболее развитой (после Англии) страной Европы. К концу пер­вой половины XIX в. фабрично-заводской тип производства лиди­ровал в черной металлургии и интенсивно внедрялся в машино­строение. С 1825 по 1847 г. объем промышленного производства увеличился на 2/3. Быстро развивались новые отрасли, прежде всего химическая.

Англия .

Приняв участие в Первой мировой войне (1914-1918 гг.), английская буржуазия попыталась выйти из кризиса в экономической и политической жизни страны в довоенный период. Однако война привела к противоположным результатам: экономические и поли­тические трудности Англии ещё более усугубились.

Несмотря на то, что Англия была в числе стран-победительниц, избавилась от германской конкуренции на мировых рынках и приобрела новые владения за счёт передачи под её управление части бывших германских и турецких колоний на Ближнем Востоке, в Африке и Океании, это не помогло поднятьеё экономику. Хозяйство Англии вышло из войны ослабленным и ещё более отставшим от амери­канского .

Усиливается эксплуатация английских колоний .

Первое послевоенное десятилетие в Англии характеризуется длительным экономическим застоем .

Уступая конкурентам в объёме массового производства, английский капитализм сделал основной упор на выпуск дорогих высококачественных специализированных товаров . Некоторые английские изделия – сталь, станки, паровые машины, стрелковое оружие, автомобили, мотоциклы, само­леты, ткани, обувь и другие товары – отличались вы­соким качеством по сравнению с массовыми товарами других стран, поэтому стали пользоваться определённым спросом среди состоя­тельных потребителей, несмотря на их более высокую сто­имость.

В сельском хозяйстве продолжался устойчивый хрони­ческий кризис, начавшийся еще в последней трети XIX в. Непрерывно сокращались обрабатываемые пло­щади и занятое в сельском хозяйстве население. Это уси­ливало зависимость Англии от импорта продовольствия и сельскохозяйственного сырья . Раньше Англия покрывала импорт всех необходимых ей това­ров за счёт экспорта промышленных изделий. Под влиянием конкуренции США, Японии и других стран доля Англии в мировом экспорте сократилась за 1913-1929 гг. с 14 до 11%, а в мировом импорте – с 17 до 15%.

В конце 1929 г. в Англии начался экономический кризис: резкое обостре­ние проблемы реализации, трудности получения кредитов, быстрое снижение цен в связи с затовариванием рынка, со­кращение производства, массовое закрытие предприятий, рост безработицы.

Огромный ущерб был нанесён внешней торговле, оборо­ты которой сократились за годы кризиса в 2,5 раза.

Безработица в стране достиг­ла 3 млн. человек, что составляло 22% от общей числен­ности рабочих. В некоторых наиболее пострадавших отрас­лях – металлургической, угольной, судостроительной – безработица охватила свыше половины всех рабочих.

В межвоенный период продолжался процесс концентрации в сельском хозяйстве. Господство крупных капиталистических ферм определило высокий уро­вень механизации, агротехники и товарности сельскохо­зяйственного производства. Однако развитие сельского хо­зяйства существенно тормозилось сохранением изжившей себя системы помещичьего землевладения, в результате чего арендаторы-фермеры вынуждены были до 20% вало­вой продукции отдавать землевладельцам в качестве ренты.

Англия до начала Второй мировой войны сохраняла первое место в ми­ровой торговле, однако к ней вплотную подходили США, которые уже сумели оттеснить Англию на второе место в мировом экспорте, хотя значи­тельно уступали ей ещё по размерам импорта.

3 сентября 1939 г. Англия оказалась втянутой гитле­ровской Германией во Вторую мировую войну.

Франция.

Первая мировая война нанесла хозяйству Франции большой материальный ущерб, оцениваемый в 200 млрд. франков; 1,4 млн. человек погибло на фронте, ещё больше было ранено или попало в плен. Се­веро-восточная часть её территории была почти четыре года оккупи­рована, около 10 тыс. промышленных предприятий было разрушено, уничтожено 900 тыс. жилых домов, транспортная система приведена в расстройство. Несмотря на увеличение выпуска военной продукции, общий уровень промышленного производства за годы войны сократился на 40%. Сельскохозяйственное про­изводство уменьшилось на 1/3. Объём экспорта снизился почти наполовину.

В 20-е годы развиваются новые отрасли производства (автомобилестроение, авиастроение, электроэнергетика, электротехника, химическое и военное производство). Появились новые промышленные рай­оны в центре и на юге страны. Опираясь на правительствен­ную поддержку, финансовый капитал захватил решающие позиции во многих отраслях хозяйства. В металлургии гос­подствующее положение заняли три концерна, в автомо­бильной промышленности – три, в химической – пять. По уровню концентрации эти отрасли не уступали амери­канским.

В послевоенные годы французское сельское хозяйство переживало застой .

В 1938 г. падение производства прекратилось. Од­нако к началу Второй мировой войны выпуск промышлен­ной продукции почти на 40% отставал от максимального уровня 1929 г. Уровень производства во французской про­мышленности в 1938-1939 гг. не превышал уровня 1913 г. Экономический застой Франции в 30-е годы, кризисное состояние её хозяйства оказались наиболее продолжительны­ми по сравнению с другими странами. Экономический по­тенциал Франции за весь межвоенный период фактически не увеличился.

Из состояния кризиса французское сельское хозяйство не смогло выйти до начала Второй мировой войны. По уровню механизации производства, производительности труда, урожайности Франция от­ставала от других капиталистических стран. Так, среднего­довая урожайность пшеницы во Франции в 30-е годы была на 30% ниже, чем в Германии, на 45% ниже, чем в Англии и Швеции, на 90% ниже, чем в Голландии. Франция вынуждена была импортиро­вать зерно.

В 30-е годы Франции пришлось распродать часть своих заграничных инвестиций , и это подорвало её позиции как мирового экспортера капитала. Если накану­не первой мировой войны Франция занимала второе место в мировом вывозе капитала, то к концу 30-х годов она уже была на четвёртом месте.